Почему беломайдауны позорно провалили «День воли»

Белорусские змагары всех перехитрили – объявили Беломайдан и не пришли. «Дня воли» 25 марта обе стороны конфликта ждали с тревогой. И власть и оппозиция пугали своих сторонников сообщениями о готовящихся терактах и провокациях, авансом обвиняя в них противоположную сторону. В Минск согнали огромное количество силовиков, подтянули бронетехнику. В общем, понервничать пришлось. Но, как оказалось, зря.

Беломайдана не получилось, «День воли» оказался попросту жалким. Максимум, на что хватило змагаров – это спорадические хождения с БЧБ-флагами по удаленным районам Минска. Удивительно, но некоторые этими хождениями даже гордятся. Предмет гордости – то, что в этот раз им, в основном, удалось отследить передвижения силовиков и организовать все так, чтобы не было массовых задержаний. Как организаторам квеста для любителей пощекотать себе нервы – им, конечно, респект. Вот только игрой в прятки с ОМОНом революции не делаются.

При всем своем скептическом отношении к белорусским змагарам, я рассчитывал, что им, все-таки, удастся вывести на улицы пару-тройку тысяч человек и немного побузить. Опасался, что власть попытается использовать эту бузу в качестве предлога для дальнейшего закручивания гаек.

В конце концов, недовольство властью в народе велико, 25 марта – ключевая дата змагарского календаря, а всеобщую мобилизацию «невероятных» объявили еще задолго до этой даты. Но не получилось. «День воли» в этом году прошел «на удаленке» – в Вильнюсе, Варшаве, Белостоке и прочих местах массового скопления белорусских политэмигрантов.

Почему так получилось? Конечно, одна из причин – страх. С августа месяца силовики нагнали немало страха на оппозицию несоразмерным насилием, и желающих выходить на улицы сильно поубавилось. Однако после такой пропагандистской накачки несколько тысяч пассионариев собрать было вполне реально, и в том, что этого не произошло – вина самой оппозиции.

Во-первых, из-за ее разобщенности. Поняв, что Лукашенко удержался и играть придется вдолгую, она занялась привычным делом – междоусобной грызней, созданием параллельных структур, распилом бюджетов, которые стали измеряться в миллионах евро. Периодически все это утекало в сеть, что не способствовало популярности оппозиционной верхушки. Связь между ней и реальным протестным активом, способным вывести людей, во многом была утеряна. В результате оппозиция так и не смогла договориться о едином сценарии протестов, даже даты единой не было установлено. В итоге люди были попросту предоставлены сами себе.

Во-вторых, непонятная идея штаба Тихановской о голосовании по переговорам с властью не только не мобилизовала протестующих, но и дезориентировала их. Одни, ткнув несколько раз пальцем в смартфон и проголосовав так, как нужно, решили, что на этом их змагарский долг выполнен, другие и вовсе решили, что тактика меняется и теперь нужно ждать мая, в котором обещали переговоры.

Сам же вопрос голосования был составлен в духе «за все хорошее и против всего плохого», только ради того, чтобы получить большие цифры проголосовавших и поддержки. Признаюсь, я и сам проголосовал за переговоры. Потому что лучше договариваться, чем стрелять – и не важно с кем договариваться, а важно – о чем. Главное – чтобы договаривающие стороны могли гарантировать выполнение договоренностей.

Лично меня бы устроило, если бы результатом переговоров стали новые выборы по новым, прозрачным правилам. Причем, без Тихановской и Лукашенко в бюллетене. Но то, что я был одним из 700 тысяч проголосовавших, вовсе не означает, что я готов выходить на улицы за Тихановскую под БЧБ-флагом.

В-третьих – массовое разочарование в Тихановской и оппозиции вообще. В августе для многих она была «кандидатом надежды». Да, человек случайный, но при этом технический – придет ненадолго, без необходимости ничего менять не будет, обеспечит проведение новых выборов и по-быстрому уйдет жарить котлеты и писать мемуары, уступив власть компетентному и действительно избранному народом политику.

Примерно так она тогда и говорила, это многих устраивало и в это многие верили. Потом пошли очень спорные заявления о языке, формирование подобия теневого правительства целиком из националистов и западников, колониально-националистический проект Конституции, фотосессия с любителем «жареных колорадов» Гончаренко. Все это, раз за разом, отворачивало от нее сторонников, которых в итоге оказалось, как видим, немного.

Конечно, можно говорить, что это начало протестной весны, и следующую серию нам покажут уже завтра. Вот только это уже сродни веры в чудо. При таком провальном старте и таком «невероятном» руководстве – спасти белорусские протесты в этом году способно только оно