Возможно, это была последняя Олимпиада. Сергей Мардан

Если бы скандала с российскими гимнастками не было, его обязательно нужно было придумать.

Без ошеломительного неприсуждения золотой медали Дине Авериной в самой «русской» олимпийской дисциплине – художественной гимнастике, российский телезритель, боюсь, вообще не заметил бы, что Олимпиада завершилась. Так же, как он пропустил и ее начало...

Не раскачали интерес отечественной публики ни ежедневный подсчет медалей (который оказался, мягко говоря, неутешительным), ни история с новозеландским трансгендером. Только обида за Аверину до крови оцарапала национальную гордость. Но тут Олимпиада неожиданно закончилась – и обида снова осталась неотмщенной.

Трудно сказать, что предопределило равнодушие российских болельщиков в большей степени – то ли белый флаг, под которым пришлось выступать нашим спортсменам, то ли полуторалетняя пандемия ковида, полностью сломавшая массу привычек, в том числе и традиционные модели потребления контента. А может быть – все сразу… Социологи фиксируют, что доля россиян, кто каждый день смотрит новости по телевизору, стремительно и неуклонно снижается. В остальном мире происходят аналогичные процессы. Эта социология является приговором много для чего, но в том числе – и для Олимпийских игр.

Ставшее к концу XX века одним из важнейших глобальных развлекательных шоу с бюджетом в десятки миллиардов долларов, мировое олимпийское движение издыхает на глазах вместе с мировой телевизионной индустрией, которая вынуждена конкурировать за зрителей с социальными сетями и интернет-платформами типа Netfliх или HBO. Падает аудитория – падают рекламные доходы. А без этого универсального мотора олимпийское движение, придуманное Пьером де Кубертеном, быстро заглохнет.

Вторым двигателем, который обеспечил взлет олимпийского спорта в XX веке, стала холодная война. По сравнению с традиционным национализмом, состязанием государств-наций, идеологическое противостояние двух политических систем было все равно что термоядерная бомба против маузера. То, что Китай сегодня повторяет проверенные идеологические рецепты СССР, в том числе в спорте, всего лишь подражательство, жалкая имитация величественной картины образца 1980 года, где олимпийский пьедестал в каком-нибудь плавании занимали советский спортсмен, болгарин и, например, атлет из ГДР, и мы знали, что все призовые места – «наши». У китайцев никаких «наших» нет.

Но даже это не могло стать окончательным приговором мировой олимпийской системе. И медиакратия придумала бы какую-нибудь новую модель монетизации спортивных трансляций в онлайн. Но прозрачную, как медицинский спирт, спортивную систему, выстроенную на национальной спеси и больших рекламных доходах, разъедает, словно кислота, левая идеология. Новозеландский трансгендер лишь на первый взгляд – незначительный казус, экзотика, причуда толерантного западного общества.

Новозеландец Хаббард всей своей 100-килограмовой тушей просто вынес окно Овертона и теперь из него вырывается адский шквал, который сметет всю мировую систему спорта. Левая толерантная диктатура – победила. Спортивная бюрократия струсила и после недолгого сопротивления полностью капитулировала, признав все требования борцов за окончательное равноправие. Угроза российской художественной гимнастике заключается совсем не в мифической русофобии (в конце концов, эта самая русофобия не мешала нам доминировать в этом виде спорта последние 40 лет). Вполне вероятно, что уже на следующие Олимпийские игры национальные федерации по художественной гимнастике не смогут выставить свои команды, если не соблюдут принцип равенства и инклюзивности.
Да-да! Мужчины – художественные гимнасты, с лентами, булавами и стразами станут обязательной опцией. То, о чем сказала Татьяна Навка, за что ее травила либеральная общественность, уже реальность. И Ирине Винер придется набирать по всей России гибких мальчиков и учить их упражнениям с мячом (не подумайте, что футбольным). Будут и спортсмены-трансгендеры, и смешанные команды, сбалансированные по принципам гендерного разнообразия. Будут обязательно введены квоты для спортсменов-гомосексуалистов и представителей расовых меньшинств. Судей начнут разбирать на либеральных партсобраниях: почему они отдали победу какому-нибудь белому Майклу Феллпсу, а не черному пловцу с Гаити, потому что он – жертва системного расизма.

И вот ровно в этот момент, а скорее всего, чуть раньше, Олимпиады и весь «большой спорт» закончатся. Потому что архаичная модель спортивных состязаний образца 1896 года предполагала простой и понятный мир, полный насилия, жестокости, расового, социального неравенства и самой ужасной несправедливости. В том мире Олимпиады нужны были именно для того, чтобы великие державы хотя бы ненадолго прекращали воевать друг с другом в своих африканских и азиатских колониях, и белые джентльмены, отложив в сторону винтовки и ручные гранаты, церемонно соревновались между собой в беге и французской борьбе.

Компромиссы не спасут мировую спортивную бюрократию. Всякий раз, когда спортсмены будут вставать на одно колено или носить ленты в честь очередного прайда, аппетиты либералов будут только расти.

И тогда Олимпиады будут официально прокляты как изобретение белых супремасистов и запрещены. А бывшим олимпийским чемпионам придется публично каяться в том, что они участвовали в этих расистских и гомофобных шабашах...