Педофил и пароход

Иногда жизнь копирует сатиру на себя. У меня есть доказательство. Лет пятнадцать назад Мараховский написал саркастическую новеллу «Ядерный пендаль», главной мишенью которой была модная тогда сетевая литература о Настоящих Мужиках, Выживших После (распада, натовской оккупации, ядерной войны).

Вторичной мишенью там была боевая толерантность, тогда ещё агукавшая в колыбельке и мало кем принимавшаяся всерьёз. В частности, я изобразил нью-йоркского дизайнера, ставшего мировым диктатором и начавшего всюду внедрять терпимость («Стоя в чёрной кожаной фуражке, он сделал зрителям козу и заявил, что пришёл делать любовь, а не войну. Поэтому все государственные армии, где мучают мальчиков, отныне распускаются и заменяются Комитетами Терпимости из представителей ранее угнетавшихся меньшинств, имеющих право протестировать на терпимость кого угодно»).

Далее, накручивая накал бреда, я написал: «авианосец «Джордж Вашингтон», переименованный в «Алехандро», теперь появлялся то тут, то там, стирая с лица земли нетерпимые прибрежные города».

Ну так вот. Полтора десятка оборотов планеты вокруг светила — и мы читаем в совершенно настоящих новостях: «В Сан-Диего спустили на воду эскадренный танкер «Харви Милк». Корабль назван в честь борца за права ЛГБТ, одного из первых американских политиков — открытых геев».

Для справки. В официальной биографии правозащитника Милка имеется пункт о сожительстве с 16-летним пацаном, сбежавшим из дома (самому Милку было 34). Сегодня училок сажают за секс с 17-летними капитанами школьных футбольных команд, так что любовь к слишком свежей хрустящей юности, кажется, вроде бы под запретом. Но, кажется, некоторые педофилы равнее.

Вдумчивый критик спросит, чем рабовладелец Вашингтон лучше педофила Милка?

В том-то и суть, ув. друзья. Вашингтон-рабовладелец ничем не лучше Милка-педофила. А вот Вашингтон — отец нации, пожалуй, будет помасштабней Милка — победителя гетеронормативности этой нации.

Впрочем, люди вообще имеют много занятных сторон. Например, из мировой культуры трудновато изъять Чарльза Диккенса, большого гуманиста и защитника угнетённых.

Но я на днях нашёл занятное письмо писателя, написанное им во время сипайского восстания в Индии, процитирую: «Хотел бы я быть главнокомандующим британскими войсками там! Я бы обратился к этим восточным персонажам с манифестом, который следовало бы перевести на все местные диалекты: «Имею честь сообщить вам, индийское дворянство, что я намерен, со всем возможным избеганием ненужной жестокости и со всей милосердной быстротой исполнения, истребить вашу расу с лица земли, которую вы изуродовали своими гнусными зверствами».

В ходе восстания индийцы убили от 2000 до 6000 англичан. Англичане в порядке экзекуции уничтожили, по разным оценкам, от 800 000 до 10 000 000 индийцев.

Но Диккенса любят не за это, а за Оливера Твиста, за Скруджа и за всё такое.

Но даже если вынести за скобки некошерные (в сегодняшнем понимании) стороны исторических персонажей — то сдвиг всё равно получится занятным. В том, чтобы назвать военный корабль именем генерала, воевавшего за независимость — противоречия нет. В том, чтобы назвать его именем борца с обществом, чудится уже какая-то дьявольская ирония.