Сверхдержава, которая заигралась

фото © REUTERS / Carlos Barria

Если вам интересно, почему златоусты американской дипломатии как заведенные объясняют нам, что у России (и вообще ни у кого) не может быть никаких сфер влияния, то на этот вопрос есть ответ. Точнее, два похожих ответа, принадлежащие двум уважаемым американским аналитикам. И это ответы очень неприятные для питающих иллюзии насчет глобального господства США.

Если коротко, то речь о том, что проблемы, причем системного и глобального характера, у США, а не у России. И все эти заклинания "никаких сфер влияния" — довольно пустые и бесполезные попытки отвести глаза публики от фактически катастрофического сокращения американских сфер влияния. То есть сюжет с только начинающимися долгими переговорами Москвы и Вашингтона насчет наших красных линий перед расползанием НАТО сначала на Восточную Европу, потом на Украину или Грузию плох для американцев даже не тем, что выявится сфера влияния Москвы, а тем, что наглядно сократится таковая сфера для США, и в очень неподходящий момент. Если подобные моменты вообще бывают подходящими.

"Знать, когда остановиться": так называется статья Эндрю Бацевича в The American Conservative. В ней напоминается: сферы влияния — это вообще "часть ДНК" американской дипломатии, она их, например, отлично признавала в эпоху противостояния с советским блоком. Проблема возникла позже, к концу 90-х, когда США и вправду сделали такой сферой своего влияния если не весь мир, то те его части, которые им хотелось. Ближний Восток, часть Африки, часть Азии, не говоря о том самом движении НАТО на восток. И в каждой такой сфере создавалось региональное командование во главе с четырехзвездным генералом.

Вот тут-то и началось: десять лет назад госсекретарь Хиллари Клинтон заявила, что США ни у кого никаких сфер влияния не признают, это официально. Ее верный ученик и соратник, сегодняшний госсекретарь Энтони Блинкен сейчас за ней то же самое повторяет.

Но проблема любой империалистической державы в том, что ей нужно уметь вовремя остановиться и приступить к "консолидации" своих приобретений, говорит Бацевич. И приводит пример того, как США не остановились вовремя. Это Ближний Восток, который после терактов 11 сентября 2001 года чуть ли не весь оказался американской сферой влияния, а кончилось все — вот сейчас — очень плохо.

А почему, собственно, кончилось плохо? Здесь в разговор вступает человек даже более известный, чем Бацевич: Хэл Брэндс, относительно юный реалист школы Генри Киссинджера (хотя по биографии, конечно, не Киссинджер), мыслящий холодно и беспощадно. А называется его статья в журнале Foreign Affairs трудно переводимым образом: сверхдержава, которая… outstretched. Подрастянулась? Нет, лучше "заигралась". То есть — смотри выше — не смогла вовремя остановиться.

Мыслит Брэндс чисто арифметически. Он напоминает, что сразу после окончания холодной войны военная доктрина (и военные возможности) США предполагали ведение двух крупных войн в разных регионах одновременно. Но сокращения военного бюджета в 2011 и 2013 годах ужали доктрину "двух войн" до "полутора". Идея была в том, что сверхдержава должна быть способна вести одну большую войну и эффективно сдерживать противника еще на каком-то фронте. Дальше — хуже, сегодня речь, фактически, только об одной войне — которую нужно иметь возможность теоретически выиграть против стратегического конкурента.

Кстати, об этом конкуренте. Мир изменился не только потому, что российская военная мощь, особенно с учетом ее технологического совершенства, восстановилась до серьезного уровня. Конкурентом своим США ведь числят прежде всего Китай, а вовсе не Россию. КНР равна США по объему экономики (хотя недотягивает по военной мощи). И вот новость этих дней, пришедшая после того, как Брэндс написал свою статью (а то бы он мимо нее не прошел): Китай в 2021 году умудрился выдать экономический рост в рекордные 8,1% ВВП. Конечно, дальше он замедлится, в том числе намеренно (надо охладить разогревшиеся системы), но даже психологический эффект налицо.

Собственно говоря, то, чем занят президент Джо Байден во внешней политике, — это вынужденное урезание американских сфер влияния. Точнее, обязательств и амбиций США, на поддержание которых нет должных военных ресурсов. Понятно, что без боя это отступление не пройдет и лишний дюйм очередной сферы просто так они не отдадут (что мы и наблюдаем, в виде, например, словоизвержений по ходу переговоров Россия — США).

А иначе, без извержений, и невозможно. Хотя бы потому, что начинаются "потери дипломатического влияния в ситуациях на грани войны": это опять же из статьи Брэндса. Например, давние и настойчивые попытки всех администраций США переложить европейскую безопасность на европейцев вызывают дикие истерики в Старом Свете. Хотя речь всего-то о возможном уходе или усмирении политиков, слишком привыкших к словесной безнаказанности под зонтиком тех самых американских "обязательств" перед союзниками.

Смысл всего начавшегося переговорного марафона с Россией Брэндс, как верный ученик Киссинджера, видит в "нейтрализации" России, а заодно и в уходе США от чрезмерного груза обязательств на других направлениях. И все это — чтобы сосредоточить оставшиеся военные и прочие ресурсы заигравшейся сверхдержавы на противостоянии одному Китаю.

То есть с Москвой так или иначе придется заключить сделку. Если при этом придется признать российские права на сферы влияния, то тут важно лишь не говорить таких слов вслух, чтобы сохранить лицо.

Можно представить себе какое-нибудь дипломатическое выступление американского деятеля году этак в 2030-м: США считают, что сферы влияния ушли в прошлое.

Американские сферы, может быть, к тому моменту в прошлое и уйдут — если не все, то многие.

Дмитрий Косырев

https://ria.ru/20220122/ssha-1768946291.html