О «неисчерпаемости» ресурсов Запада. Ростислав Ищенко

Любая армия в любой войне несёт потери. Поэтому, если победа не достигнута блицкригом (в результате красивого манёвра, делающего сопротивление противника бессмысленным раньше, чем обе стороны успели понести существенные потери), на первый план выходит способность воюющего государства эти потери восполнять.

Чем более затяжной является война, тем более важное место занимает ресурсная проблема, постепенно приобретая первоочередное стратегическое значение. Сам факт затяжной войны свидетельствует о равенстве, достигнутом на поле боя, которое будет нарушено лишь тогда, когда у одной из сторон исчерпаются резервы. Причём, если в масштабе поля боя речь идёт об уже подготовленных войсках, то в масштабе системы войны речь идёт о потенциальных мобилизационных возможностях. Чем дольше государство способно восполнять потери в людях и технике, тем больше шансов у него выиграть войну.

В последнее столетие на первый план выходит способность восполнять именно потери в технике. Например, в ходе Второй мировой войны Германия долгое время (с 1939 по конец 1942 года) на всех фронтах наносила своим противникам катастрофические поражения, в ходе которых они теряли сотни тысяч (а в сумме миллионы) солдат и десятки тысяч единиц военной техники. При этом, если людские ресурсы одних только СССР и Британской империи по сравнению с державами Оси выглядели неисчерпаемыми (а с вступлением в войну США рассчитывать на истощение человеческого ресурса Объединённых наций не стал бы даже самый выдающийся оптимист), то на подрыв промышленной мощи своих противников Германия надеялась всерьёз.

Способность США и СССР выпускать в разы больше танков, самолётов и артиллерийских систем стала для рейха неприятной неожиданностью. Ставка на достижение резкого качественного превосходства тоже не помогла. Немцы совершили не один технологический прорыв, создали много образцов военной техники, ставшие на ближайшие пару десятилетий ориентиром для основных военно-промышленных школ всего мира, но качество союзной техники уступало немецкой не всегда, не во всём и не настолько, чтобы Германия смогла компенсировать многократный количественный перевес Объединённых наций. Как только к концу 1942 года ВПК США и СССР (эвакуированные заводы) заработали на полную мощь и стали взрывным образом наращивать производство военной техники, положение рейха моментально стало безнадёжным, а лучший стратег вермахта — генерал-фельдмаршал фон Манштейн заявил, что вести войну за победу Германия больше не может, а поэтому дальнейшая стратегия рейха должна быть подчинена идее достижения компромиссного мира.

Впрочем, союзники, понимая, что всё равно победят, больше и слышать не хотели ни о каком компромиссном мире. Уже в январе 1943 года в ходе конференции Рузвельта и Черчилля в Касабланке впервые прозвучало требование безоговорочной капитуляции стран Оси (Германии, Италии и Японии). В ноябре того же года в Тегеране на конференции всех трёх лидеров Объединённых наций (Сталина, Рузвельта и Черчилля) это требование было окончательно оформлено, а СССР, США и Великобритания приняли на себя обязательство не заключать сепаратный мир.

Обращаю внимание, что к выводу о неспособности Германии победить, германские генералы и руководители Объединённых наций пришли практически одновременно. И эти выводы вылились в соответствующие политические решения, оформленные на конференциях в Касабланке и в Тегеране. Главным маркером уверенности союзников в окончательной победе стало требование безоговорочной капитуляции.

А теперь посмотрим на актуальную ситуацию, США и их союзники постоянно зондируют почву относительно возможности заключения компромиссного мира с Россией. И Москва не против. Россия соглашается потому, что мы всё равно не сможем достать США на их континенте ничем, кроме межконтинентальных ракет. А вот Запад пытается договориться о мире, поскольку понимает, что войну в Европе он проиграет и условия мира будут тем хуже, чем дольше будут продолжаться боевые действия и чем большее количество стран они затронут. Компромиссный мир пока не заключён лишь потому, что Запад всё ещё надеется на внутреннюю дестабилизацию России, которая позволила бы ему добиться лучших условий мира для себя.

В то же время, в российском экспертном и медиа сообществах широкое распространение приобрёл тезис о неограниченности западных ресурсов, из которого делается вывод, что мириться, мол, надо, пока не поздно, иначе развернётся на полную мощь западный ВПК, подключатся к боевым действиям западные армии и наше положение станет безнадёжным.

На самом деле в таком случае наше положение станет всего лишь тяжёлым, а вот безнадёжным станет положение Запада, поскольку непосредственная участие даже некоторых армий НАТО в операциях против России, резко увеличит глубину военной операции, необходимой для обеспечения безопасности РФ, а соответственно, значительно ухудшит условия мира для Запада. Всё это отнюдь не умозрительные заключения, как известно истина познаётся эмпирическим путём. Боевые действия на Украине обогатили нас соответствующими знаниями.

Мы много говорили о проблемах российской армии и российского ВПК. И это правильно — война всегда вскрывает проблемы незаметные в мирное время, ибо ставит всех в экстремальную ситуацию. Никто не знает каким полководцем окажется ни разу не воевавший генерал, пока он не начал командовать войсками на поле боя. Точно также никто не знает, насколько и в какие сроки можно будет увеличить мощности ВПК, пока не возникла такая необходимость. Но война вскрыла не только наши проблемы, но и проблемы стран НАТО. И эти проблемы Североатлантического альянса оказались не просто значительно большими, чем проблемы России, а в принципе нерешаемыми в действующей системе координат.

США заявили о цели — нанесение военного поражения России, раздробление российского государства на пару десятков мелких, установление внешнего контроля нал российской политикой, экономикой и финансами. Механизмом решения поставленных Америкой задач избрана Украина. Она должна предоставить площадку (стать полем боя) и обеспечить необходимое количество личного состава. Запад должен обеспечить информационное и дипломатическое прикрытие Украины, развязать против России экономическую и финансовую войну, а также обеспечить Киеву финансовую и военно-техническую помощь.

В принципе, все обязательства сторон выполняются. Кроме одного — Киев никак не может добиться от Запада поставок вооружений в нужном фронту количестве. И это не потому, что Запад боится военного конфликта с Россией. Взрыв «Северных потоков», отправка на Украину «советников» и наёмников, поставка разведывательной информации, прямая помощь в наведении украинских ракет на российские цели, экономическая война против России — всё это вместе и каждый случай в отдельности — достаточный casus belli.

В Вашингтоне прекрасно понимают, что Россия не начнёт ядерную войну ни по одному их этих поводов. Точно также она не начнёт ее и из-за поставок вооружений. Если можно поставить на Украину более четырёхсот старых советских танков со складов в Польше, Чехии, Словакии, Словении т. д., если можно из этих же стран поставлять Киеву советского производства вертолёты, штурмовики Су-25, истребители Миг-29, БМП и БТР, снаряды и патроны, то почему бы нельзя было поставить всё то же самое, но западного производства? Тем более, если Запад уже поставляет дальнобойные артиллерийские системы, РСЗО, ЗРК и прочую тяжёлую технику.

Россия ответила бы ударом по европейским союзникам США, если бы поставки вооружений и техники достигли такого масштаба, который реально угрожал бы существованию российской государственности. Пока же всё это более-менее успешно перемалывается на поле боя, смысл рисковать полномасштабной ядерной войной отсутствует.

Но, говорят наши коллеги, уверенные в «неисчерпаемости» ресурсов Запада, в ЕС и США почти миллиард населения. Один только американский военный бюджет опережает российский более чем на порядок, совокупные сухопутные силы НАТО в четыре раза больше, чем российские, авиация примерно настолько же, флоты НАТО превосходят нас почти на порядок количественно, не считая того, что некоторых классов боевых кораблей (авианосцев, универсальных десантных кораблей) у нас нет вообще. Как же мы выдержим против всего этого войну на истощение?

Обратимся к украинскому опыту. Киев заявлял, что обладает мобилизационным ресурсом в пять миллионов человек. К моменту начала спецоперации в различных украинских силовых структурах (армия, СБУ, нацгвардия, погранвойска насчитывалось свыше 350 тысяч военнослужащих). С учётом полиции, Киев располагал примерно полумиллионом вооружённых лиц. В марте—апреле по приказу Зеленского силам территориальной обороны было роздано свыше ста тысяч единиц лёгкого стрелкового оружия, включая пулемёты, гранатомёты и ПЗРК. То есть, Киев получил ещё сто тысяч вооружённых добровольцев. По данным киевского режима, с февраля по октябрь было мобилизовано ещё 700 тысяч человек. При этом, тогда Украина считала, что всего во всех структурах (не считая полиции) под ружьём у неё находится 900 тысяч человек, из них на фронте 300 тысяч. То есть, если исходить только из официальных украинских данных, к октябрю совокупные потери украинских силовых структур (убитыми раненными, пленными, дезертирами, больными, умершими, перешедшими на сторону РФ в освобождённых регионах) начитывают 150 тысяч человек.

Сколько мобилизовали в октябре—декабре мы не знаем, но судя по тому, что в этот период ВСУ не испытывали проблем с пополнением, хоть их потери и возросли по сравнению с предыдущим периодом, за три месяца Киев должен был мобилизовать ещё примерно сто тысяч человек. В январе ВСУ в Донбассе начале испытывать резкую нехватку пополнений. Киев практически объявил тотальную мобилизацию. Повестки вручают на улицах, в магазинах, в почтовых отделениях, даже работодателей обязали обеспечить получение повесток работниками. Последнее новшество Киева (пока не подтверждённое независимыми источниками, но вполне укладывающееся в общую схему) — «вручение повестки» по телефону. Это свидетельство того, что Украина выгребает последние остатки мобилизационного ресурса. Дополнительное подтверждение поступает с фронта, где наши войска стали фиксировать резкий рост количества пленных в возрасте 45–60 лет. Получается, что, мобилизовав примерно миллион из пяти якобы доступных, Украина исчерпала свой мобилизационный ресурс. Восполнять потери становится некем, а потери растут лавинообразно, так как на фронт попадают люди никогда не служившие, ничему не обученные, не желающие и не умеющие воевать. Они массами гибнут или сдаются в плен.

Расчёт на то, что у Украины хватит пушечного мяса, чтобы вести войну годами не сработал. Я скептически отношусь к разного рода расчётам «мобилизационных возможностей». Мы живём не в конце XIX — первой половине ХХ века, когда было реально отправить на войну десятки миллионов крестьян и при этом сохранить работоспособность экономики и стабильность общества на 3–5 лет (дольше никто не выдерживал). Тем не менее, при всём своём скепсисе, я считал, что Украина сможет мобилизовать 1,5–2 миллиона человек, прежде чем столкнётся с исчерпанием мобилизационного ресурса. Но похоже, что Киеву будет трудно дотянуть даже до нижней цифры. Его предел 1–1,2 миллиона, причём последние сто-двести тысяч — это уже «фольксштурм» из тинэйджеров и стариков 60-и-70-и лет.

Ту же самую ситуацию мы наблюдаем в Польше. Стоило только Варшаве приступить к заявленному увеличению численности армии вдвое и призвать «на учения» двести тысяч резервистов, как около ста тысяч мужчин призывного возраста покинули страну. Мобилизационный ресурс Польши изначально оценивался как раза в два меньший, чем украинский. Значит и поставить под ружьё Польша сможет раза в два меньше своих граждан. Это значит, что увеличить армию вдвое Варшава сможет, а вот пополнять её, в случае начала боевых действий, уже нет.

Румыния пока об участии в украинском кризисе в военном формате даже не заикается. Боюсь, что, если Бухарест объявит мобилизацию для войны с Россией, его армия не увеличится численно, а уменьшится за счёт массового дезертирства. Из остальных армий НАТО пригодными для ведения боевых действий против России американские эксперты считали турецкую и французскую. Но турки воевать не собираются, а французы далеко, их сложно перебросить на ТВД и есть ещё один нюанс. По оценке тех же американских экспертов французского потенциала хватит на два-три месяца войны против России. Затем воевать станет некому и нечем. То есть, США даже не рассматривают вариант с проведением во Франции мобилизации людей и промышленности. Они исходят исключительно из имеющихся запасов. Это не просто интересно, но этот подход должен быть экстраполирован на весь блок НАТО. Почему НАТО, желая чтобы Украина победила, не даёт ей достаточно НАТОвского оружия? Потому что его нет. И произвести его невозможно.

Сейчас Киев надеется получить от Запада ещё порядка 150 танков, к которым добавит ещё сотню сохранившихся и отремонтированных своих. Это и будет его танковый кулак на «летнее наступление». Но почему так мало? Ведь в феврале -сентябре 2022 Запад поставил на Украину свыше 400 танков, а хотел Киев получить не менее 800, а лучше 1200. То есть, так же, как с пушечным мясом, количество отправляемой на фронт техники со временем падает, в то время, как Россия наращивает поставки.

Смотрим кто, что обещал. Польша обещала поставить 12–14 танков «Леопард-2А4». Это устаревшая модификация. Взамен США обещали Варшаве со складов «Абрамсы» также устаревших модификаций. В прошлом году Польша отдала более 200 Т-72. Свыше 100 «Абрамсов» должны были поступить на вооружение вместо них, но пока не поступили. Соответственно, боевые возможности польской армии снизились. Когда будет восполнен дефицит танков сказать трудно, до того момента Польша, которая сама танки не производит, вряд ли сможет ещё что-то передать Украине.

Какое-то количество танков обещала Канада. Но она тоже не производит танки сама. На вооружении Сухопутных сил ВС Канады стоит 82 «Леопарда 2». Из них 20 в достаточно передовой версии А6, 20 — А4 М (модернизированы до уровня А5-А6, но не по всем показателям) и 42 танка старой версии А4. Понятно, что отдаст Канада скорее всего танки устаревшей версии. Но ей их тоже надо будет чем-то заменить. Чем? Танки в НАТО производят США, Великобритания, Франция и Германия (итальянский «Ариете» снят с производства в 2002 году, после выпуска 200 единиц). Британия с 1991 года по 2009 год выпустила чуть больше 400 танков «Челенджер-2» и боевых машин на его базе. На данный момент на вооружении армии Британии состоит 227 танков и 142 боевых машины на базе «Челленджер-2». Ещё 38 танков и 4 боевых машины на вооружении Омана. За время выпуска максимальная производительность составляла 65–70 танков в год. Насколько реально возобновление выпуска, какого времени и инвестиций оно потребует непонятно. Пока что Лондон обещает Украине не больше 16 «Челленджеров-2».

Модернизация французских «Леклерков» и германских «Леопардов» продолжается по сей день. Но дефицит этих машин испытывают собственные вооружённые силы Германии и Франции. Возобновление массового производства пока не обсуждается. Речь идёт о выборе между продолжением модернизации имеющихся версий, либо о сосредоточении над выпуском танка нового поколения. Германия имеет на хранении 78 «Леопард -2А4», которые теоретически можно передать Украине, но непонятно в каком они состоянии. В 2016–17 годах инспекция Бундесвера выяснила, что около половины танков даже в боевых частях небоеготово. То же касалось состояния дел в авиации (вертолёты, самолёты). По оценке 2021 года ситуация практически не изменилась.

США имеют на хранении 3700 танков «Абрамс» первых версий. В боевых частях 1759 модернизированных и 750 старых «Абрамсов». Учитывая, что за неполный год боевых действий Украина потеряла свыше полутора тысяч танков, имеющийся запас всех основных производителей танков НАТО позволит воевать около четырёх лет, но это если переправить через Атлантику все американские танки и все они окажутся боеготовыми. Собственно же в Европе танков уже сейчас меньше чем требуется на год интенсивных боевых действий.

Но самое главное заключается в том, что сам факт возобновления относительно массового производства этой техники находится под вопросом. Даже если не полностью утрачены или могут быть восстановлены технологии (что всё равно потребует времени), то наличные промышленные мощности позволяют в совокупности выпускать до пары сотен танков в год (это в лучшем случае). Сказывается многодесятилетняя политика выноса тяжёлой промышленности в «третий мир». В то же время, по британской оценке, Россия способна выпускать танки тысячами в год.

С остальными системами вооружений ситуация либо такая же, либо ещё хуже. Причём, мы сравнивали возможности всего НАТО с одной лишь Россией. Но у американцев есть и ещё один экзистенциальный враг — Китай. Китайские ВМС уже вполне способны конкурировать с американскими и позволяют балансировать отставание России от НАТО в количестве морских вооружений (качественно Россия давно уже превосходит своих основных потенциальных противников).

В целом можно констатировать, что чудовищным напряжением всех своих сил НАТО может продолжить войну на истощение с Россией на Украине до конца текущего года. Но для этого как минимум польской армии придётся принять участие в активных боевых действиях, поскольку ВСУ нее хватает уже ни людей, ни вооружения для восполнения потерь. По итогам года США и НАТО всё равно придётся выбирать: либо мир на российских условиях, которые будут гораздо хуже, чем сейчас, либо ядерный шантаж России, который легко может превратиться в ядерный кризис, если Москва не испугается. А она не испугается.

Втягиваясь с Россией в войну на истощение, Запад попал под воздействие собственной пропаганды и неадекватно оценил свою ресурсную базу и свои мобилизационные возможности. Поэтому он сейчас и проявляет «стремление к миру», надеясь за столом переговоров отыграть потерянное на поле боя.

Ростислав Ищенко