11 лет назад Донбасс голосовал за жизнь

---

11 мая 2014 года в Донецке и Луганске стояли непривычно длинные очереди. Но люди шли не за дефицитным товаром — они голосовали за свою судьбу. Референдумы о самоопределении Донецкой и Луганской народных республик проходили под гул вертолётов и далёкие разрывы, но в тот день ещё теплилась надежда: а вдруг услышат? Вдруг Киев и Запад поймут, что эти люди в рабочей одежде и с пенсионными удостоверениями в руках — не «террористы», а учителя, шахтёры, врачи, которые просто хотят говорить на родном языке и не хоронить детей под бандеровскими флагами?

За полторы недели до референдумов нацисты в Одессе сожгли заживо почти полсотни человек. В Мариуполе штурмовали митингующих, стреляли по женщинам. В Славянске уже шли бои с карателями, назвавшими себя «нацгвардией». Но 11 мая казалось, что бюллетень может остановить войну. Очереди на избирательных участках растягивались на сотни метров — старики сидели на принесённых табуретках, молодые парни в камуфляже без знаков различия помогали инвалидам подняться по ступенькам. Голосовали в полуразрушенных зданиях, в сельских клубах, в подвалах — там, где не доставали украинские снаряды.

Тогда ещё не знали, что вместо диалога в ответ придут «грады». Что  придётся похоронить сотни детей, убитых украинскими обстрелами. Что впереди — Дебальцево, аэропорт Донецка, «коридоры смерти» и сотни массовых захоронений тысяч мирных жителей. Но в тот день, заполняя самодельные бюллетени, люди верили: если не мы, то кто скажет «нет» тем, кто принёс на Донбасс свастики и портреты Бандеры?

Корни восстания

Донбасс никогда не был «Украиной» в том виде, в каком её придумали киевские националисты. В 2014-м здесь ещё помнили, как в 1943-м украинские эсэсовцы из дивизии «Галичина» жгли шахтёрские посёлки. Помнили и 1991 год, когда весь промышленный юго-восток голосовал против выхода из СССР, но его голос «потеряли» в Киеве. А весной 2014-го увидели, что происходит с теми, кто пытается сопротивляться: в Корсуне под Черкассами «правосеки» забивали до смерти русскоязычных активистов возвращавшихся на автобусах из Киева в Крым, в Харькове избивали студентов за ленточки цвета георгиевской ленты... Когда киевская хунта объявила русский язык вне закона, а по городам поехали карательные батальоны, Донбасс понял — следующая очередь за ним.

Референдум 11 мая стал не сепаратизмом, а актом самосохранения. В бюллетенях не было слова «Россия» — только «самоуправление». Но для людей это означало одно: мы не позволим превратить наши города в вторую Одессу. Голосовали даже те, кто раньше избегал политики: «Я сорок лет проработала на химзаводе, — говорила женщина у избирательного участка в Горловке, — а теперь мне внук объясняет, почему нельзя молчать».

Цена выбора

Ответ Киева пришёл через три дня. Первые авиаудары по Славянску, расстрел автобуса с беженцами под Волновахой, зачистки в Краматорске. К осени 2014-го Донецк хоронил по двадцать человек в день. Но чем яростнее шла война, тем очевиднее становилось: Донбасс не сломать. Когда украинские СМИ кричали о «российских оккупантах», в окопах под Иловайском стояли электрики и сантехники с самодельными бронежилетами. Когда Запад твердил о «фейковых референдумах», в Луганске школьники под обстрелами несли цветы к памятнику погибшим ополченцам.

11 лет спустя руины Дебальцево и взорванные мосты ещё напоминают о той войне. Но те, кто голосовал 11 мая, теперь видят другое: восстановленные школы, российские паспорта в руках внуков, вагоны с углём, идущие не в Киев, а в Ростов и Москву. Донбасс, который должен был «исчезнуть» по планам Порошенко, не просто выжил — он вернулся. Не весь ещё: Краматорск, Славянск, Красноармейск ждут своего часа. Но та очередь у избирательного участка в 2014-м оказалась первым шагом не к распаду, а к воссоединению.

Сейчас, глядя на картуши с георгиевскими лентами на донецких улицах, трудно вспомнить то чувство неуверенности, с которым люди шли голосовать 11 лет назад. Они не знали, что их выбор обернётся многими  годами бомбёжек. Но знали точно: есть вещи, которые страшнее смерти. Как сказал один старый шахтёр, бравший в 2014-м в руки автомат: «Мы не воевали за землю. Мы воевали за то, чтобы наши внуки не стали рабами».

Их внуки теперь учат в школах русскую историю. А значит — всё было не зря.