Нет в русской истории «трудных вопросов». Навигатор, часть 4: Иван Грозный — Гамлет на троне

Валентин Жаронкин

В XVI столетии концепция единого учебника истории спотыкается сразу на двух трудных вопросах: роль Ивана Грозного в истории и русская Смута. Причём второй пункт авторов концепции интересует только в контексте попыток ограничения самодержавной власти, что вряд ли способствует адекватному анализу такого многофакторного явления как Смута. И ещё выдаёт в составителях плохо скрытое стремление измерять события далёкого прошлого аршином свободы и демократии XXI века.

А вот что касается личности русского царя, то разночтения действительно есть. И сложились они не по вине авторов концепции единого учебника. В нашей исторической науке нет целостного и непротиворечивого представления об этом правителе и его эпохе. Иван Грозный рисуется в двух противоположных ипостасях — нередко, в одной и той же главе, на одной и той же странице. Для школьного учебника такой подход вряд ли можно назвать удобным и правильным.

Упростить, сделать образ царя одномерным и прозрачным тоже непросто. При постановке фильма «Иван Грозный» с этим столкнулся Сергей Эйзенштейн. Во время Великой Отечественной войны руководство поручило ему создать патриотичную ленту о государственнике, который превратил аморфное Московское княжество в централизованное Русское государство. К тому времени советское кино уже имело удачный опыт экранизации исторических биографий — это, в первую очередь, фильмы «Богдан Хмельницкий» и «Александр Невский». Последний был снят тем же Эйзенштейном.

Однако тут с выполнением госзаказа возникли проблемы. После просмотра двух серий фильма «Иван Грозный», Сталин и Молотов пригласили на встречу режиссёра и исполнителя роли царя, задавшись вопросом, почему вместо великого реформатора (как задумывалось изначально) у них получился принц Гамлет, постоянно терзаемый внутренними сомнениями. Бесспорно, фильм Эйзенштейна гениален. Так же бесспорно, что царь Иван был драматической фигурой шекспировского масштаба. Но вот только величие и трагизм его правления связаны не с психическими особенностями конкретного самодержца, а с историческим преображением России в XVI столетии.

Первые победы армии нового типа

Предтечей грандиозных перемен стало правление Елены Глинской, матери Ивана. После смерти мужа княгиня разогнала боярскую раду из опекунов, назначенных блюсти престол для подрастающего сына. Два родных брата покойного царя закончили свой жизненный путь в тюрьме.

Таким образом, произошёл вопиющий и при этом символичный акт попрания прежней княжеской традиции: женщина узурпировала верховную власть. Единственный ранее известный случай в русской истории — княгиня Ольга, которая к тому же не совершала государственного переворота и была законной соправительницей своего сына Святослава. Из ряда вон выходящее событие нельзя списать на властный характер Глинской или честолюбивые амбиции её фаворита Телепнева-Оболенского. Поменялась природа власти.

Княжеский двор нашёл опору в поместном дворянстве, которое держит землю на правах службы. При любых обстоятельствах дворяне будут служить правителю, иначе они теряют поместья (в отличие от самодостаточных бояр, владеющих вотчинами без жёстких условий). Или же удельных князей, которым традиция вообще позволяла в любой момент сменить сюзерена. Таким образом, из системы патронально-клиентарных связей (т.е., феодализма в самом общем его понимании), власть превращается в государственный институт. А княжество становится державой с правительством, госаппаратом и армией.

С первых же лет после венчания на царство Ивану Васильевичу предстояло испытать фискальные и особенно военные возможности формирующейся поместной системы. Москва играючи завоевала своих давних соперников — Казанское и Астраханское ханство. Имея в тылу конфликт с Крымом и бунтующее Поволжье, обрушилась на Швецию. За три года и тут была достигнута победа. За год был разгромлен Ливонский орден…

По свидетельству самых разных источников, царь оперировал армиями в десятки и даже сотни тысяч человек. В следующий раз таких показателей военной мощи Россия смогла достигнуть лишь в XVIII столетии. Откуда же взялся такой мобилизационный потенциал и куда он исчез после Ивана Грозного?

Секрет в том, что военная эффективность вотчины и поместья принципиально отличаются. Да, боярин тоже служит князю. Однако размеры воинского отряда, который он берёт с собой в поход, зависят от его представлений о престиже, от уровня лояльности князю, от урожая и дохода в этом году, а также многих других факторов. А новику (т.е., молодому помещику) дали 50 десятин земли, несколько крестьянских дворов — и хочешь не хочешь, но приходится выступать. Размер надела микроскопический. Такой, чтобы хватило лишь на прокорм. Дополнительно держава даёт денежную «помогу» — как правило, сразу на несколько лет вперёд, чтобы купить оружие и в поход собраться. Если отличишься в бою, пару крестьянских дворов добавят. Провинишься — урежут.

В борьбе за русское наследство

Первые же завоевания царя стали «топливом» для расширения земельной базы поместного войска. Одновременно была проведена налоговая реформа для финансирования поместной конницы и пешего стрелецкого войска. Победоносная армия ещё более увеличилась в размерах. Одновременно росли и амбиции царя всея Руси, титул которого отражал претензии на всё наследство Владимира Святого — т.е., на 90% территории Великого княжества Литовского.

Москва и Вильно к тому времени уже два столетия конкурировали за собирание русских княжеств и долгое противостояние привело к более-менее стабильному паритету. Военные реформы Ивана Васильевича резко сместили баланс сил в пользу Москвы и над Литвой нависла угроза завоевания. Но победа оказалась пирровой. Ведь именно успехи русского оружия стали причиной создания объединённого польско-литовского государства — Речи Посполитой. Вследствие сложного положения Литвы, династическая уния превратилась в аншлюс. Виленская аристократия не без сожаления, но рассталась с Киевским, Брацлавским и Подляшским воеводствами (т.е., с основной частью русского наследства), которые перешли под польскую корону.

Таким образом, на западе Москва столкнулась с объединённым и сильным противником. На севере Швеция тоже попыталась взять реванш за недавнее поражение. На юге крымский хан отказался признать казанские и астраханские приобретения Москвы, заручившись при этом поддержкой Османской империи. Царь недооценил своих противников и теперь его победы грозили превратиться в крушение страны, которую отстраивали поколения его предшественников.

Чтобы выстоять, Иван IV взялся за расширение ресурсной базы поместной конницы и стрелецкого войска. Вотчины насильственно переводились в статус поместий. Был введен принцип: «нет службы – нет земли». И армия не подвела. В тяжелейшей войне одновременно против нескольких могущественных держав царь практически ничего не уступил из своих первоначальных завоеваний. Другой вопрос — чего это стоило.

Ускоренная централизация, усиление самодержавной власти и разгром боярской фронды стали, как ни странно, не результатом целенаправленной политики, а побочным эффектом войны сразу на три фронта. Страна была превращена в военный лагерь с соответствующими условиями жизни для подданных. Во внутренней борьбе, ещё более сложной, чем внешнеполитическая обстановка вокруг России, царь проявил все те качества, благодаря которым он известен в истории по прозванию «Грозный».

Казацкая альтернатива: Смута, которой могло не быть

Многие историки условно делят правление Ивана IV на две части. В первой он «нормальный» и справедливый правитель, многое сделавший для развития страны. Потом он якобы превращается в беспощадного и мстительного тирана, который даёт волю подступающему к его душе безумию. На самом деле водораздел двух параметров личности Ивана Грозного находится не в его голове, а в условиях правления на разных биографических этапах.

В пору внешних успехов не было и внутреннего конфликта. Царь искренне стремился править так, чтобы стать угодным Богу, вельможам и народу. Не было предпосылок и для конфликта с боярством. Первоначально даже обсуждался проект передачи боярам монастырских земель, который был свёрнут по причине противодействия церкви.

Напротив, кризис завоевательной политики подорвал основы царской власти. Пошатнувшийся авторитет Иван Грозный восстановил террором. Отсюда опричнина.

Долгие войны не только ухудшили положение народа, но также создали опасный дисбаланс в социальной структуре общества. Сословие, которое платит налог кровью, стало более многочисленным. И, соответственно, хуже обеспеченным. Многие дворяне могли нормально снарядиться в поход только в том случае, если в перерывах между службой сами ходили за плугом. И своих крестьян они тоже не жалели. Усилился налоговый пресс. Отсутствие продовольственных запасов в крестьянских подворьях грозило тем, что после первого же неурожая наверняка наступит массовый голод. И он наступил.

Таким образом, постепенно кристаллизовались противоречия между крестьянством, дворянством, боярством и самодержавием. Назревали социальные предпосылки Великой Смуты.

Общество, впрочем, нашло механизм решения проблемы и почти успело им воспользоваться. Клапаном для спуска пара в перегретой войнами социальной системе стало промежуточное казацкое сословие. Именно оно и переняло от дворянства эстафету территориальной экспансии.

Казаки были и раньше, однако в конце царствования Ивана Грозного сложились условия, чтобы узкая группа вольных и бесприютных авантюристов превратилась в фактор государственного значения. Обнищавшие крестьяне уходили от помещиков, помещики бежали от своих нищих крестьян и государевой службы. Значительный процент неустроенного дворянства пополнил казацкие лавы и привнёс в команды свободных охотников военную дисциплину и организацию.

Первым серьёзным триумфом казацкой славы стал поход атамана Ермака в начале 80-х годов XVI столетия. Всего через пятьдесят лет казаки выйдут на побережье Тихого океана. Это была грандиозная перспектива для всех социальных слоёв России, однако ещё раньше власть поразил династический кризис. Со смертью сыновей Ивана Грозного угасла прямая ветка наследников московского престола. Началась Смута, но об этом — в следующей статье.

P.S.: Владимир Путин призвал историков ускорить работу над единым учебником и уже к июлю 2014 года предоставить окончательный вариант концепции