Война с картинкой

Поэт и переводчик Игорь Караулов — о необходимости обеспечения условий работы российских журналистов на Украине

Игорь Караулов. Фото из личного архива

В эпоху гражданской смуты, когда митинги сменяются уличными драками, драки — перестрелками, а те, в свою очередь, — артиллерийскими дуэлями, трудно уловить момент, с которого происходящее можно назвать войной. Одни продолжают говорить «на грани войны», другие уверены, что война уже идет.

Мне кажется, войну можно считать начавшейся, когда приезжают военные корреспонденты. Если человек, в послужном списке которого Босния, Чечня, Южная Осетия, Ливия, Сирия, вдруг начинает передавать новости из Славянска, значит, в Славянске идет война, а никакая не «антитеррористическая операция».

Военные журналисты сильно отличаются от экономических обозревателей, музыкальных критиков, ведущих ток-шоу и прочей медийной братии. Подобно солдатам, они ходят в камуфляже, передвигаются перебежками, спят от боя до боя. И враг в них целится, как в обычных солдат.

Поэтому, когда 18 мая Служба безопасности Украины арестовала или, вернее, взяла в плен под Краматорском журналистов Life News Олега Сидякина и Марата Сайченко, в этом сложно было увидеть что-то из ряда вон выходящее: на войне как на войне, дело житейское. В суматохе боя украинцы захватили каких-то людей на стороне противника, сейчас разберутся, посмотрят редакционные корочки и отпустят.

Но прошли сутки, а журналисты продолжали оставаться в плену. Совет при президенте по правам человека потребовал от украинской стороны освободить пленных, а его председатель Михаил Федоров сослался на украинский закон, по которому человека нельзя задерживать без решения суда больше чем на 72 часа, и выразил надежду, что до суда дело не дойдет.

Киевские власти считают иначе. Замсекретаря СНБО Виктория Сюмар обещает, что Сидякину и Сайченко предъявят обвинение в содействии терроризму. «Это не журналисты, это информсопровождение террористических групп», — широкими мазками рисует она картину преступления.  Впрочем, она тоже заверяет, что с журналистами «будут поступать в соответствии с законами».

Что за законы нынче на Украине, мы видим. И в Киеве видели, и в Одессе, и в Мариуполе. Надеяться на эти законы, на добрую волю украинских властей — значит бросать наших ребят на произвол судьбы.

Говорят, что СБУ мстит Сидякину и Сайченко, поскольку именно они вызвали международный скандал, сняв кадры, на которых украинские вертолеты с символикой ООН атакуют позиции повстанцев. Но, по-видимому, речь идет не об изолированном эпизоде на поле боя, а о систематической политике выдавливания российских СМИ с Украины.

За последние дни на Донбассе были обстреляны съемочные группы нескольких российских телеканалов. Только что съемочная группа канала «Россия» была «за содействие сепаратизму» выслана из Ужгорода — населенного пункта, максимально далекого от театра военных действий. В украинских СМИ возмущаются тем, что пограничники свободно пропускают через границу корреспондента КП Дмитрия Стешина.

Похоже, что дело не только в милитаристском ожесточении. Ненависть Киева к российской журналистике — это ненависть тех, кто проскакал свои мозги на майдане, к тем, кто этого не сделал. Люди, постоянно озабоченные тем, как бы «не дать картинку российскому ТВ», так и не показали нам своей собственной картинки, за которую не было бы мучительно стыдно.

Пока российские репортеры бегают «с лейкой и блокнотом» под снарядами, украинские СМИ радуют нас новостями про то, что «враг отброшен на несколько тысяч километров», про десятки тысяч беженцев из Крыма, про 1,5 млн донбассцев, голосовавших на паре-тройке участков за присоединение к Днепропетровской области, про газ, который москали украли у Украины, — и над всем этим уже больше двух месяцев светится бегущая строка «Россия объявила Украине войну».

Конечно, в России тоже есть государственная пропаганда, без нее в нынешней обстановке не обойтись. Конечно, у российских военных журналистов есть своя гражданская позиция, и чаще всего это позиция патриотическая. Но учитывая, в какую порнографию выродилось украинское новостное дело, России придется из гуманитарных соображений снабжать Украину правдой, как и газом, практически безвозмездно. Потому что больше некому.

Теперь более-менее понятно, что никакой deus ex machina в голубом вертолете не прилетит и не разгонит метлой киевских узурпаторов, то есть нынешнее кровавое перетягивание каната — всерьез и надолго. Значит, долгая работа ждет и наших военных журналистов. Стало быть, условия их работы должны быть жестко обеспечены на будущее — отсюда и срочная необходимость вытащить Сидякина и Сайченко из плена.

Пока Россия действует дипломатически. Помимо заявления СПЧ опубликовано обращение Сергея Лаврова к председателю ОБСЕ Буркхальтеру. Тем самым Россия выразила довольно высокий уровень озабоченности, но непонятно, насколько велико практическое влияние г-на Буркхальтера на ведомство г-на Наливайченко.

Непонятна и еще одна вещь. В нашем обществе, испытывающем застарелый дефицит солидарности, журналисты всегда считались счастливым исключением. Прочие граждане даже обижались: что ж это такое, как простого человека задели, так молчок, а как журналист пострадал, так из каждого утюга с утра до вечера об этом говорят?

Так вот вам случай проявить свою безотказную солидарность, дорогие работники пера. Солидарность не только журналистов, но и всей интеллигенции. Скажем, те люди, которые ездили в Киев на конгресс Ходорковского, наверное, имеют на Украине не меньшее влияние, чем г-н Буркхальтер, чью фамилию не каждый Яценюк с ходу произнесет. Я не вижу ваших рук, господа. Я не вижу на вас плакатов «Дело против Сидякина и Сайченко — дело против меня». Может, вы с этими плакатами хотели на Манежку выйти, да заблудились по дороге?

Михаил Федотов с некоторым сожалением сказал: «Мы не можем послать спецназ для освобождения журналистов». СПЧ в самом деле не может, а вот какие-нибудь другие органы, может быть, и могут. По цивилизованному, по-израильски. И тогда правила игры на информационном поле будут установлены раз и навсегда.