Арии ушли в Азию, русы – остались в Восточной Европе

Почему имя русов всегда пытаются определить либо через имя ариев, либо через имя славян, либо – еще хуже, через каких-то несуразных гребцов с гипотетическим (то есть в реальности не обнаруженным) древнескандинавским прототипом и неустановленным адресом убытия? Почему так сложно признать очевидное: русы – самостоятельное древнее имя, носители которого были современниками ариев и более древними «кровниками» славян? Почему древности носителей имени русов не именуются просто древнерусскими, а называются, например, древнеиранскими, либо восточнославянскими, хотя имя славяне ранее всего выявляется на Балканах и в Придунавье, а иранские «племена» должны, по логике, быть связаны с Ираном. Задумалась я об этом давно. Одним из импульсов для этих раздумий послужило знакомство с источником, который представлю ниже и вокруг которого построю свой рассказ.
 

 
В журнале «Вестник всемирной истории» за декабрь 1900 г. была помещена заметка о грузинском пергаментном манускрипте 1042 г. с рассказом об осаде Царьграда русами в 626 году. Заметка явилась перепечаткой статьи из газеты «Кавказ», автором которой был крупный грузинский ученый, педагог и общественный деятель М.Г. Джанашвили (1855-1934), занимавший пост директора Церковного музея Тифлиса. Джанашвили проводил большую работу по изучению и описанию рукописей и старинных книг, был автором большого количества трудов по истории Грузинской церкви и истории Грузии, составителем каталогов, членом Тифлисского музейного комитета, а с 1894 г. – и членом-корреспондентом Московского археологического общества.
 

Об источнике сообщалось следующее: «В церковный музей грузинского экзархата, как сообщает г. М. Джанашвили в газ. «Кавказ», поступило 16 манускриптов из тифлисского Сионского собора. Из числа этих манускриптов особенно важное значение имеют две рукописи на пергаменте, переписанной Захарием, грузинским епископом Алашкерта и Кигизмана, и другой манускрипт, появившийся в свет по заботам знаменитого грузина – перелагателя Георгия в 1042 г.
 
Эта рукопись – громадный сборник, состоящий из 322 листов (начало и конец книги утеряны). Статья под названием «Осада и штурм великого и святаго града Константинополя скифами, которые суть русские» помещена в последней части сборника (с. 230-231). В этой же статье изложена подробная история походов императора Ираклия (610-642) в Персию вместе с союзником его Джибгу (Забелем), царем хазарцев.
 
В 602 году вступил на престол император Византии узурпатор Фока, солдат-невежда, незнавший ни законов, ни военного дела. Он скоро расточил всю государственную казну, попрал все священные законы царей и совершил множество злодеяний, напр., им был убит император Маврикий и обезглавлен знаменитый полководец Нарсес, перс по происхождению.
 
Этим Маврикием был усыновлен персидский шах Хосрой II-ой, который, узнав, что Маврикий убит в Халкедоне и сын его Феодосий, поехавший в Персию, погиб в Никее от руки Фоки, выступил мстить за своего благодетеля: Фока послал против врага огромное войско, но оно было опрокинуто Хосроем, который приступом взял города и крепости: Мердину, Дару, Амиду, Эдессу, Гиерополь, Халкиду, Алеппо и Антиохию. В это время в самой Византии возгорелась революция, которая закончилась смертью Фоки и вступлением на престол Ираклия (в 610 г.)
 
Между тем Хосрой, взяв Антиохию, и пленив множество греков и отправив их в Персию, сам пошел на Палестину и, взяв Иерусалим, сжег и разрушил храмы Гроба Господня и др., избив 90 000 христиан, Животворящий крест, и патриарха отослал в Персию. Сам же пошел в Египет и, покорив его, вернулся обратно, взял Халкедон и стал станом в виду Константинополя. Войска его завоевали также остров Родос. Близость Хосроя навела страх на византийцев. Император Ираклий, будучи угрожаем Хосроем с юга и дикими племенами «скиθовъ» с севера, хотел было оставить Царьград и переселиться в Карфаген. Но он раздумал и примирился с Хосроем, которому предложил 1 000 талантов золота, 1 000 шелковых одежд, 1 000 коней и 1 000 девушек.
 
Казалось, что наступает последний час существования Царьграда, и слава всемирных императоров уже отдается поруганию варваров. «Однако Влахернская Божья Матерь появилась щитом св. города», и дело приняло другой оборот.
 
В 622 году Ираклий за большую сумму денег уговорил «скифов, которые суть русские», не тревожить империю, и потом отправился отомстить Хосрою. На Иссе, т.е. там, где Александр Македонский разгромил Дария, произошло ожесточенное сражение. Ираклий одержал блистательную победу и отбросил назад персов. Ираклий, прогнав персов из Малой Азии, перешел через Трапезунд и призвал к себе воинов из Грузии и из всех областей, лежащих между Черным и Каспийским морями. Император взял множество городов, освободил 50 000 христиан, плененных Хосроем, и обремененный добычею, вернулся в Амиду и отсюда послал в Византию извещение о своих славных победах (в 625 г.).
 
Но Хосрой, который считал себя владетелем всего поднебесья, не унывал. Он вызывал воинов из всех провинций Персии и во главе огромнейшего войска выступил против врага. Его главнокомандующий Сарварон склонил «русского хагана» сделать общее нападение на Константинополь. (Этот хаган еще при Маврикии делал нападение на империю и однажды пленил 12 000 греков и требовал, чтобы от императора, чтобы он их выкупил, дав за душу по драхме.) Это предложение он принял.
 
Хаган посадил своих воинов на лодки, которые выдолблены были из цельных деревьев и которые на их «варварском» языке назывались «моноксвило»… Хаган причалил их к Царьграду и осадил его с суши и с моря. Воины его были мощны и весьма искусны. Их было столь много, что на одного царьградца приходилось 10 русских. Тараны и осадные машины стали действовать. Хаган требовал сдаться, оставить «ложную» веру во Христа. Однако угрозы его не подействовали, а только подняли дух горожан. У стен города произошла страшная свалка. Свобода Царьграда уже висела на волоске. Патриарх Сергий послал хагану громадную сумму денег. Подарок был принят, но свобода обещана была только тому, кто в одежде нищего оставит город и уберется, куда хочет. Но опять явилась помощь Влахернской Богородицы. Ираклий прислал с востока 12 000 воинов, которые, будучи вспомоществуемы Матерью Иисуса, не допустили город до падения. Хаган осаждал город (в 626 г.) «с предшествующей субботы… дня Благовещения», делал ожесточенные приступы, бил стены города таранами, но напрасно; Влахернская Богородица оказалась непоколебимой, и воины ее сломили мужество хагана и его ратников. Наконец, русские, потеряв надежду взять город, сели в свои «моноксвило» и вернулись восвояси.
 
Ираклий, который в это время оборонялся от персов на р. Фазис, был обрадован уходом русских. Он пригласил против персов царя хазарцев Джибгу; обещав ему сделать его своим зятем. Император и Джибгу, у которого было 40 000 воинов, встретились в Тифлисе. Отсюда они отправились берегом Аракса и Тигра и одержали славную победу в Ниневии. Император двинулся далее, всюду сокрушая силу персов… Въезд императора Ираклия в Царьград был величественным…».¹
 
Одновременно перевод данного источника, сделанный М.Г. Джанашвили, был опубликован и в «Сборнике материалов для описания местностей и племен Кавказа, издаваемым Управлением Кавказского учебного округа». Издание этого сборника, который выходил с 1881 по 1915 гг., составляло одну из выдающихся заслуг попечителя Кавказского учебного округа К.П. Яновского (1822-1902). В номерах сборника публиковался материал, интересный для истории, археологии, лингвистики и этнографии Кавказа.
 
В предисловии к данному переводу уже сам М.Г. Джанашвили писал: «Осаду Константинополя русскими (в 626 году) и поход Ираклия в Персию мы извлекли из грузинского пергаментного манускрипта, принадлежащего Тифлисскому церковному музею (№ 471). Манускрипт (in quarto, 322 листа, начало и конец утеряны) появился в свет в 1042 году, по заботам знаменитого Георгия Мтацминдели (умер в 1066 г.). В нем содержатся статьи: а) Учение Феодора Студита и его житие в переводе Георгия Мтацминдели, b) Подвиги мученика Феодора в переводе того же автора, с) Постановление святых отцов об иконопочитании, d) Чтение из Иоанна Златоуста в день Пасхи, е) Осада Константинополя скифами, кои суть русские, f) Поход императора Ираклия в Персию и g) Появление Магомета. Весь манускрипт переписан одной рукою, почерком «нусхури»… Повествование о походах скифов и Ираклия в общем сходится с данными Всеобщей истории и летописей Грузии и Армении. Все это достаточно подробно изложено в нижеприводимом нашем переводе. Автор повествования, по-видимому, духовное лицо, желая придать своему рассказу религиозное значение, останавливается более на чудесах и пропускает некоторые детали, которые касаются похода Ираклия в Грузию и которые обстоятельно изложены в летописях грузинских и в истории Алвании Моисея Каганткатваци. Эти детали читатели найдут в наших «Известиях» в XXII выпуске Сборника материалов Кавказского учебного округа».²
 
Таким образом, сведения об открытии грузинским ученым нового источника по древнерусской истории были опубликованы в нескольких газетах и журналах и благодаря этому сразу получили широкую огласку. И ничего удивительного: ведь эта рукопись на несколько десятилетий старше Повести временных лет! В 1912 году М.Г. Джанашвили сделал более пространную публикацию рукописи и подчеркнул, что в 1900 г. им была издана только ее часть, по древнейшему списку Грузинского Церковного музея.³
 
Я прочла о тифлисской рукописи в «Вестнике всемирной истории» давно, еще когда только начинала заниматься проблемами древнерусской истории. И поскольку я пришла в эту проблематику из востоковедения, то решила, что мне осталась неизвестной история изучения этой рукописи, время введения ее в научный оборот и другие сведения. Стала выяснять и обнаружила, к своему великому удивлению, что современное научное издание этой рукописи так и не было осуществлено, хотя о факте ее существования было хорошо известно ученым.
 
Разыскивая сведения об использовании этого источника в науке, я наткнулась на сообщение о нем в работе историка-эмигранта Сергея Лесного (1894-1967) «История «руссов» в неизвращенном виде», где я прочитала: «Имеется однако, забытое сообщение, напечатанное в «Византийском временнике» за 1901 г., которое содержит прямое указание, что в войне 626 г. и в осаде Царьграда принимали участие и руссы… Публикуя это забытое сообщение опять, мы надеемся, что историки на Кавказе предпримут поиски и найдут этот несомненно ценный источник…»⁴ Таким образом, сообщение М.Г. Джанашвили о тифлисской рукописи было перепечатано в 1901 г. еще и в «Византийском временнике».
 
«Забытое сообщение», «историки предпримут поиски и найдут этот несомненно ценный источник» – и это говорилось в середине 60-х годов прошлого века, что называется, в разгар советской власти, когда существовала АН СССР и работа в рукописных хранилищах различных республик не представляла никаких сложностей!
 
При более внимательном рассмотрении вопроса обнаруживается, что тифлисская рукопись не была так уж совсем «забыта». Например, в работе известного советского византиниста М.В. Левченко (1890-1955) «Очерки по истории русско-визатнийских отношений» можно было прочитать о том, что имеются «грузинские ценные указания об участии восточных славян в осаде Константинополя в 626 году».⁵
 
Текст, опубликованный Джанашвили в 1900-1901 гг., был в 70-х годах в переводе на французский язык опубликован нидерландским востоковедом М. ван Эсброком.⁶ В 1988 г. в книге «Древности славян и Руси» появилась очень интересная, хоть и весьма краткая статья киевского археолога и историка Я.Е. Боровского «Византийские, старославянские и старогрузинские источники о походе русов в VII в. на Царьград».⁷ Однако эти авторы опирались на публикации М.Г. Джанашвили начала XX в., т.е. современного издания этого источника не делалось.
 
Подтверждение этому я получила в беседе с редактором «Византинороссики» (Byzantinorossica) К.К. Акентьевым, когда мы обсуждали публикацию моей статьи в начале 2008 года. К.К. Акентьев работал тогда над статьей «Древнейшие свидетельства появления Руси на византийской исторической сцене» и ввел данные о тифлисской рукописи в эту работу. Рассматривая публикацию Джанашвили, Акентьев отметил: «К сожалению, история этого уникального памятника остается неисследованной. В публикации 1912 г. М.Г. Джанашвили лишь перечислил восемь списков, выделил три редакции и указал, что в 1900 г. им была издана только «часть» пространной редакции по древнейшему списку Грузинского Церковного музея № 500 (471), датированного колофоном 1042 г.».⁸
 
К.К. Акентьев дал в качестве приложения текст, опубликованный Джанашвили, сопроводив его следующим пояснением: «Предлагаемый обзор источников сказания носит предварительный характер в силу отсутствия его современного критического издания. В ожидании такового задача сводится к введению этого уникального памятника в источниковедческий оборот, коль скоро это не было сделано ни самим М.Г. Джанашвили, ни М. Ван Эсброком, что и создало почву для спекуляций вокруг него в околонаучной литературе».⁹
 
Итак, уникальный источник по древнерусской истории более ста лет известен в науке и более ста лет не привлекался к подробному изучению: не сделано его современного научного перевода с грузинского на русский, не проведено его историческое исследование. Как такое могло произойти?! Поиски ответа на этот вопрос подведут нас и к ответу на вопрос в начале статьи: о сложности определения места для имени русь/русы в современной историографии.
 
Прежде всего, следует напомнить, что такое грандиозное событие, как осада и штурм Константинополя 626 года, естественно, было описано и в ряде других источников, прежде всего – в источниках византийских. Наиболее полно, например, об этом событии рассказывается одним из непосредственных участников событий Феодором Синкеллом в проповеди, произнесенной в первую годовщину штурма – в 627 году. Проповедь носила название «О безумном нападении безбожных аваров и персов на богохранимый Град и об их позорном отступлении благодаря человеколюбию Бога и Богородицы».
 
Подробный рассказ об этом событии содержится и в Пасхальной хронике, составленной также, предположительно, очевидцем событий, который доводит повествование до 628 г. Из этих источников мы узнаем, что летом 626 г. авары, создавшие вдоль северной границы с Византией полиэтническую державу, вошедшую в историю под названием Аварский каганат (567-823), предприняли попытку нападения на Византию. Для похода они привлекли многие другие народы, и значительную роль в разноплеменной армии аварского хагана играли славяне. В описании Феодора Синкелла штурм Константинополя 7 августа 626 г. выглядел так:
 
«На море были снаряжены славянские моноксилы, чтобы в одно время и в один час против города началась одновременно и сухопутная, и морская война. [Хагану] удалось превратить в сушу весь залив [Золотой] Рог, [заполнив] его моноксилами, везущими разноплеменные народы. Он считал, что именно это место подходит для нападения на город… И по всей стене и по всему морю раздавался неистовый вопль и боевые кличи… А в заливе [Золотой] Рог [хаган] заполнил моноксилы славянами и другими свирепыми племенами, которые он привел [с собой]. Доведя число находившихся там варварских гоплитов до огромного множества, он приказал [флоту] налечь на весла и с громким криком двинуться против города. [Сам он] начал приступ, мечтая о том, что его воины на суше низвергнут стены города, а моряки проложат легкий путь к нему по заливу. Но повсюду Дева Владычица сделала его надежды тщетными и пустыми. Такое множество убитых врагов [пало] на каждом участке стены и столько повсюду погибло неприятелей, что варвары не смогли даже собрать и предать огню павших».¹⁰
 
Под влиянием названных источников (вернее, под влиянием их толкования), в науке сложилась традиция не воспринимать упоминания участия русов в нападении на Константинополь как достоверный исторический факт или заменять имя русов на имя славян. Например, в соответствующей статье Википедии отмечается, что современники осады нигде не упоминают этнонима русов, но тем не менее с XI в. летописцы почему-то предпринимают попытки ассоциировать славян, принявших участие в осаде, с русскими или, по крайней мере, – с восточными славянами, приплывшими на помощь аварам с северных берегов Черного моря. Начало этому, отмечается в статье, было положено в грузинском манускрипте 1042 года «Осада Константинополя скифами, кои суть русские». Монах Георгий Мтацминдели в изложении событий следовал за Синкеллом, пересказывая в свободном стиле его фразы из проповеди. Однако он не делал различий между племенами, называя авар и славян скифами, а скифов он по литературной традиции византийских писателей X века причисляет к современным ему русским. Пример переноса этнонима русских на другие народы времен императора Ираклия видят и в Степенной книге (XVI век): «При Ираклии царе ходила Русь и на царя Хоздроя Персидского».
 
К.К. Акентьев был также убежден, что отождествление «скифов» с «русами» принадлежало Георгию Мтацминдели или переписчику его автографа и, следовательно, восходило к 1042 году. По всей видимости, высказывал предположение Акентьев, грузинский книжник соотнес рассказ Сказания о неоднократных нашествиях персов и скифов на Константинополь в 602-626 гг. с сообщениями византийских хронистов и синаксарей о нападениях руси на Царьград в 860 и 941 гг. и отождествил скифов с русью по аналогии. По-видимому, аналогия подкреплялась сходством боевой тактики тех и других, равным образом передвигавшихся на «моноксилах», быстроходных судах-однодревках, применение которых славянами отмечается и Феодором Синкеллом в 626 г., и Константином Багрянородным в середине X в. Более определенное заключение, подводит итог Акентьев, невозможно без критического издания этого уникального памятника.¹¹Вот именно! – без критического издания этого памятника изучать его невозможно, а издание задерживается уже на сто лет.
 
Таким образом, согласно вышеприведенному, Георгий Мтацминдели путал разные народы и, путая, называл авар и славян скифами. Или, как уверяет статья из Википедии, некоторые летописцы (включая и Мтацминдели) пытались ассоциировать славян с русскими. Но у летописцев подобных ассоциаций нет: у них русы – отдельно, славяне – отдельно. Кроме того, согласно К.К. Акентьеву, грузинский книжник по какой-то причине еще и смешал воедино нападения персов и скифов (о каких нападениях скифов VII в. может идти речь, неясно) на Константинополь с нападениями Руси, отстоящими от персидских на двести с лишним лет, что выглядит очень странно и явно неубедительно.
 
Но, по-моему, никакой «путаницы» у Георгия Мтацминдели нет: он совершенно определенно говорит о народе, известном под двойным именем, т.е. о скифах, вторым именем которых было имя русы. Имя русы – самоназвание народа, ибо скифы – этноним (экзоэтноним) древнегреческого происхождения, закрепившийся с античных времен за народами, населявшими Восточную Европу. Очевидцы событий (Феодор Синкелл, автор Пасхальной хроники и др.) не называют имени русов, но они не уверяют также, что в моноксилах сидели исключительно славяне. По их словам, моноксилы были заполнены славянами и другими свирепыми племенами.
 
Нетрудно предположить, что тифлисская рукопись описывает событие осады Константинополя с позиции его связи с Грузией и Кавказом, т.е. с наиболее интересующей грузинского книжника стороны и, таким образом, дополняет византийские источники. А вот для византийских писателей эта сторона была, наверняка, менее актуальной, ибо их больше интересовали народы, непосредственно примыкавшие к границам Византии: балканские славяне и авары, с конца VI века представлявшие наибольшую угрозу для Византии с севера. Так, Мтацминдели особо отмечал факт, что император Ираклий еще в 622 г. откупился от скифов-русов и тем обезопасил себя в борьбе с персами. Одновременно император призвал воинов из Грузии и из всех областей, лежавших между Черным морем и Каспием, т.е. с юга Восточной Европы, где византийские писатели обычно размещали скифов-русов (почему эти данные надо называть «литературной традицией» византийских писателей – тоже непонятно: по-моему, это четко историческая традиция).
 
Одновременно, продолжает рассказ Мтацминдели, и персидский владыка Хосров стал искать союза с хаганом (по словам Мтацминдели, с «русским хаганом») и добился в этом успеха. Хаган располагал большим флотом, состоявшим из быстроходных судов-однодревок, что могло бы обеспечить нападение на Константинополь с моря. Важно подчеркнуть, что русский хаган, как правитель скифов-русов под 622-626 гг. из тифлисской рукописи, ближайшим образом сопоставим с сообщением Бертинских анналов под 839 г. о народе Rhos во главе с хаганом. Однако совершенно очевидно, что никаких мыслей увязать скифов-русов и русского хагана с выходцами со Скандинавского полуострова у Мтацминдели в 1042 г. не обнаруживается. Поэтому, как мне уже не раз приходилось писать, gentis Sueonum из тех же Бертинских анналов бессмысленно отождествлять со свеями – предками шведов со Скандинавского полуострова.
 
На мой взгляд, тифлисская рукопись представляет из себя чрезвычайно интересный источник по древнерусской истории, но признанию этого факта, очевидно, мешали как идея норманизма доказывать скандинавство руси/русов, так и идея связывать происхождение руси/русов только со славянами. То есть либо идея полного отождествления руси с восточноевропейским славянством, расселявшемся на просторах Восточной Европы в течение определенного периода, хронология которого плохо увязывается с деятельностью русов-скифов в 622-626 гг. Следовательно, русы-скифы из тифлисской хроники не вписывались ни в одну из существовавших концепций.
 
Однако часть сведений, упоминаемых в тифлисской рукописи и связанных с именем русов, привлекала внимание ученых в связи с их анализом других источников. Это были, в первую очередь, титул «русского хагана» и тип судов «однодревок-моноксил». Взглянем и мы на них, поскольку в рассуждениях о хагане и однодревках отразилась, как в капле воды, вся запутанность ситуации с именем русов.
 
В статье киевского археолога Я.Е. Боровского, написанной в конце 80-х гг. прошлого века, в которой анализируется рукопись Мтацминдели, скифы-русы отождествляются с восточноевропейскими славянами, за что над этой статьей до сих пор веет сдержанное осуждение. Основным аргументом для Боровского в пользу его предположения об участии в осаде Константинополя выходцев из Среднего Поднепровья служит факт использования нападавшими такого типа судов, как однодревки-моноксилы. Боровский напомнил, что этот же тип судов был описан через несколько столетий Константином Багрянородным в его трактате «Об управлении империей», в главе «О русах, отправляющихся с моноксилами из Руси в Константинополь». Давнюю традицию отправляться из Поднепровья в Византию, подчеркивает Боровский, подтверждают и археологические материалы, найденные на всем протяжении великого водного пути из Киева в греки. Византийские монеты VI-VII вв., золотые и серебряные вещи этого времени обнаружены в Киеве, Среднем Приднепровье и на юге – там, где проходил торговый путь из Киева в Царьград, а также маршруты военных нападений.¹²
 
Очень ценным в статье Боровского является, на мой взгляд, то, что автор собрал для сравнительного анализа все источники, где отыскивались сведения, упомянутые и в рукописи Мтацминдели. И оказалось, что таких источников множество! Особый интерес представляют указанные Боровским аналоги рассказа о нападении персов и их союзника – скифского кагана – на Царьград в 626 г., сохранившиеся во многих русских источниках XV-XVII вв.¹³
 
Кроме того, Боровский приводит целый ряд византийских источников, где, по его мнению, сообщается о славянах, воевавших в море на долбленых судах. Так, он называет и «Аварскую войну» Георгия Писиды, известного византийского светского поэта и очевидца описываемых событий, и византийского историка Феофана, и патриарха Никифора, и рассказ древнерусского хронографа (по редакции 1512 г.), в основу которого положен ряд византийских источников о множестве тавроскифов, союзников скифского кагана, приплывших на кораблях – деревянных ладьях, и др.¹⁴
 
Упоминание о нападении русов на Константинополь в 626 г. имеется, дополняет Боровский, и в некоторых рукописных византийских материалах, например, в Типике Большой Константинопольской церкви (церковном уставе IX-X вв.) по Патмосской рукописи X в.¹⁵
 
Но взгляд со стороны на те источники, которые приводит Боровский, обнаруживает, что ученый соединяет в своем анализе разные народы. Так, например, византийский историк Феофан писал, что войска с большим количеством долбленых лодок, заполнившем весь залив Золотой Рог, прибыли из Истрии.¹⁶ А например, другой историк, Константин Манассия, который при написании своей хроники в XII в. пользовался более ранними источниками, среди народов, принимавших участие в осаде Константинополя, называет тавроскифов: «Дабы никакая из напастей людских не превзошла беды того времени, судьба подняла на греков и все народы, обитающие в окружии Таврии. Князья жестоких тавроскифов, собрав корабли с несчетным числом воинов, покрыли все море ладьями-однодеревками».¹⁷ Но Боровский полагает, что если имена тавроскифов греческие авторы соединяли с именем русов, то это означает, что тавроскифы также тождественны восточноевропейским славянам, и соответственно, делает вывод: рассмотрение всех известных источников (византийских, старославянских и старогрузинских) позволяет сделать вывод о том, что вероятными участниками осады Константинополя в 626 г. были восточные славяне (русы) из Среднего Приднепровья, которые пришли под Царьград морским путем на ладьях-однодеревках и что это был первый поход Руси на Константинополь.¹⁸
 
Мысль о том, что поход 626 года был первым походом Руси на Константинополь, может оказаться верной. Но сейчас благодаря исследованиям многих ученых, работы которых приведу ниже, уже известно, что русы-тавроскифы VII века еще не были славянами. Поэтому о руси и славянах поведем разговор далее, и помогут здесь сведения о «русском хагане», упомянутом в Мтацминдели. Что же касается судов-однодревок и их места в древнерусской истории, то этот сюжет настолько интересен, что ему надо будет посвятить отдельную статью.
 
О «русском кагане» или о русах с хаканом во главе, кроме тифлисской летописи, как известно, сообщается и в других источниках. Одним из них являются знаменитые Бертинские анналы, в которых под 839 г. сообщается о посольстве русов, правитель которых носил титул хакана (сhacanus, chaganus), в Византию. Более полные сведения о русах с хаканом во главе содержатся в средневековой арабо-персидской географической литературе IX-XII вв.
 
Норманисты творили прямо чудеса ловкости, увязывая титул хагана из Бертинских анналов со свеями (да что там, со свеями, напрямую – со шведами!) Скандинавского полуострова и разработав версию о том, что резиденция хакана русов – это Рюриково городище середины IX в. А титул хакан должен был предполагать хорошее знакомство его носителя с Хазарским каганатом и его социальным устройством, поэтому: «титул “каган” у владыки росов-свеонов и балтославян, имевшего резиденцию в Ладоге, возник в результате подражания титулу “каган” у владыки хазар из желания сравниться с ним по значимости и/или противопоставить себя ему… В Поволховье не позднее конца VIII в. возникает протогосударство с центром в Ладоге.., глава которого не позже 830-х гг. принимает титул “хакан”… первое русское протогосударство, возглавляемое русами (в мужской половине – преимущественно потомками выходцев из Швеции) и включающее словен, чудь, кривичей и мерю (?), пережило сильный удар в результате набегов норвежско-датских викингов, приведший к перерыву династии по мужской линии [ранее в этой статье была приведена ссылка на события, рассказанные в «Саге о Хальвдане Эйстейнссоне» – Л.Г.]. Однако остатки местной руси, тесно связанной со “всей русью” в прибрежной Швеции, оказались необходимы для переговоров и призвания Рюрика».¹⁹
 
Работа с проблематикой генезиса древнерусского института княжеской власти показала мне, что у большинства норманистов существуют сложности с пониманием того, как функционировал институт наследной власти в архаических обществах и что означает титулатура правителей. Насколько мне известно, из норманистов только А.А Горский предпринял попытку связать принятие титула каган у древнерусских правителей с традицией наследования:
 
«Согласно ПВЛ, данниками хазар были несколько восточнославянских общностей – поляне, север, радимичи и вятичи. Таким образом, “русский каганат” сложился на территории, ранее подвластной хазарам; при этом его глава носил титул, равный титулу правителя Хазарии, и этот титул признавался в Византии. Самозваное принятие титула кагана каким-нибудь предводителем викингов еще можно допустить (хотя это был бы факт беспрецедентный – ведь никому из их вождей на Западе не пришло в голову назваться “императором”), но признание этого константинопольским двором, бдительным по отношению к подобного рода вещам… нереально. Поэтому представляется, что первым “каганом Руси” был родственник хазарского кагана, бежавший из Хазарии в результате происходившей там в начале IX в. междоусобицы. На славянской территории Среднего Поднепровья, прежде входившей в хазарскую сферу влияния и именовавшейся Русью или сходно звучащим термином, возник в результате “каганат”, призванный конкурировать с собственно Хазарией. Вскоре верховная власть в этом образовании каким-то образом перешла к норманнам, а их предводитель унаследовал титул кагана… Послы же, упоминаемые под 839 г. в Бертинских анналах, могли быть и скандинавами, служившими ещё “русскому кагану” хазарского происхождения».²⁰
 
Приведенные рассуждения обоих авторов в той части, которая касается древнерусской истории – это полет свободной фантазии, но Горский в своем полете, по крайней мере, пытается соединить фантазию со знанием традиций наследования титулатуры правителей. Однако надо сказать, что и у этого автора понимания того, как наследуется титул верховного правителя, не очень много. Поэтому драматически напряженная история беглого каганского родственника, прихватившего с собой каганский титул, не очень хорошо накладывается на традиции наследования власти. Но полностью могу согласиться с Горским в том, что за самозваное присвоение титулов в раннее средневековье по головке не погладили бы. Да и в наше время, думаю, тоже не стали бы гладить того, кто незаконно присвоил себе титул или звание.
 
Однако возвращаясь опять к тифлисской рукописи, следует отметить, что в норманистских рассуждениях о «русском хагане», она не фигурирует, что для норманистов вполне естественно – они и щипцами не дотронутся до того источника, который может потревожить их идеи о «скандинавстве Руси».
 
Более фундаментальными исследованиями, в которых рассматривался вопрос о Русском кагане, представляются работы В.В. Седова и Е.С. Галкиной. Выдающийся российский археолог В.В. Седов принял идеи крупнейшего лингвиста О.Н. Трубачева о том, что в Причерноморье наряду с иранским этническим элементом длительное время сохранялся и индоарийский компонент, который соприкасался и с частью славянства. К периоду возникновения этого полиэтничного конгломерата, полагал он, и относится появление этнонима «русь». Подобно некоторым другим славянским племенным названиям («хорваты», «сербы», «анты» и др.), «русь» – первоначально неславянский, но ославяненный этноним. Он восходит, в соответствии с изысканиями Трубачева, как и обширная однокорневая географическая номенклатура Северо-причерноморских земель, к местной индоарийской основе *ruksa / *ru(s)sa – «светлый, белый», из чего следует, что реликтовые индоарийские или сарматские племена включились в римское время в славянский, конкретно, в антский этногенез.²¹
 
Седов отождествлял Русский каганат с территорией волынцевской археологической культуры конца VII-VIII вв., распространившейся от Левобережья Днепра до бассейна Среднего Дона. Корни волынцевской культуры обнаруживаются в Среднем Поволжье, где в IV-VII вв. существовала именьковская культура и откуда именьковцы переселились в Поднепровье. Среди носителей именьковской культуры, по мнению Седова, также сохранялись островки иранского населения, в пользу чего говорит значительное число иранских гидронимов в ареале волынцевской культуры. Ссылаясь на сведения «Баварского географа» и на исследовавшего этот источник А.В. Назаренко, Седов считает, что можно определить этноним племенного образования, представленного волынцевской культурой. Из информации «Баварского географа» следует, что где-то рядом с хазарами (Caziri) проживали русы (Ruzzi). Русам остается ареал волынцевской культуры – между Хазарией и территорией древлян. Ruzzi «Баварского географа» – одно из ранних упоминаний этноса русь в европейских исторических документах. Согласно А.В. Назаренко, появление этого этнонима в «Баварском географе» свидетельствует о проникновении в древневерхненемецкие диалекты уже славянской формы *rusь, и произошло это не позднее IX в. В сочинении Ибн Русте, написанном в начале X в., но восходящем к традиции середины IX в. (к Ибн Хордадбеху и ал-Джайхани), сообщается, что у русов «есть царь, называемый хакан русов». Время принятия главой русов титула кагана определить затруднительно, считал Седов, но русы – носители волынцевской культуры, по мнению Седова, составляли основу населения уже славянского политического образования в междуречье Днепра и Дона. Седов не использовал тифлисскую рукопись, что имеет свое объяснение. Он полагал, что титул хагана русы-волынцевцы взяли от хазар, поэтому «русский хаган» более раннего, аварского периода выходил за пределы его внимания.²²
 
Е.С. Галкина связывает ядро Русского каганата с салтовской культурой Подонья и с ее носителями – сармато-аланскими племенами, в лоне которых оформился этноним Русь и которые ещё с VI-VII вв. пришли в лесостепь между Доном и Днепром.²³ Капитальное исследование Е.С. Галкиной (новое издание её книги под названием «Русский каганат. Без хазар и норманнов» вышло в конце 2012 г. в издательстве «Алгоритм»), посвященное реконструкции генезиса и истории древнерусской политии, получившей в науке название Русского каганата, является дальнейшим развитием концепции о дославянском происхождении руси, изначально предложенной А.Г. Кузьминым. Согласно взглядам этих авторов, этнической средой, в которой выделился этнос русь, был конгломерат сармато-аланских племён Северного Причерноморья и Крыма первых веков до н.э. – начала н.э., выступавших под разными именами (роксоланы, аорсы). Во II-III вв. н.э. эти названия были вытеснены именем «аланы», коих и стали называть «русами». Нашествие гуннов изменило этническую картину юго-востока Европы, в силу чего часть роксолан переселилась севернее, в лесостепь между Доном и Днепром, установив связи со славянами Поднепровья, что археологически выразилось в создании салтовской культуры и положило начало истории русов салтовской культуры. С верховьев Дона был выход на Волго-Балтийский путь, которым аланская Русь пришла на Балтику.²⁴
 
Е.С.Галкина полагает, что после разгрома сармато-аланского объединения кочевыми племенами венгров в конце IX века, имя «Русь» от ираноязычных русов-аланов (роксоланов) перешло к славянскому населению Среднего Поднепровья (поляне, северяне). Она упоминает тифлисскую рукопись, и хоть делает это вскользь, в системе доказательств отождествления русов с тавроскифами и тезиса: русы-тавроскифы – не славяне, однако, ее исследование дославянских русов разворачивается на широком фоне других источников, которые прекрасно соотносятся с тифлисской рукописью.²⁵ Так, в ее работе приводятся сообщения целого ряда арабо-персидских историков IX-XV вв., где этноним ар-рус, действительно, фигурирует в рассказах о событиях, разыгравшихся на Кавказе в VI-VIII вв. Писавший по-арабски персидский филолог и историк конца Х в. ас-Са’алиби в своем сочинении «Лучшее из жизнеописаний персидских царей и известий о них», повествуя о строительстве в первой половине VI в. Хосровом I Ануширваном Дербентской стены, среди враждебных персам северных народов упоминает тюрков, хазар и русов. Во второй половине XV в. прикаспийский историк Захир ад-дин Мар’аши, опираясь на древние сведения, тоже писал, что русы в VI в. обитали на Северном Кавказе.
 
Галкина напоминает, что и А.П. Новосельцев в связи с этим предполагал, что под русами здесь мог иметься в виду какой-то народ иранской языковой группы. Еще одно раннее упоминание русов на Кавказе у восточных авторов связано с событиями 643-644 гг., когда арабы, захватив Закавказье, подступили к Дербенту и заключили соглашение с правителем этого города Шахрбаразом. Согласно несохранившейся редакции «Истории царей» ат-Табари, правитель Дербента Шахриар (Шахрбараз) заключил мир с арабским полководцем, объяснив фактическую сдачу города так: «Я нахожусь между двумя врагами: одни хазары, другие русы, которые суть враги всему миру, в особенности же арабам». В том же источнике под VII в. есть и такая локализация русов: «В этих горах (Кавказ. – Е.Г.) по ту сторону, когда проходят мимо руса и джуран (конъектура Б.А. Дорна – “алан”. – Е.Г.), то находят государство и многие города, которые называют Баланджаром…». В краткой редакции ат-Табари есть такое сообщение: «Жители этих стран, все неверные, из хазар, русов и алан. Они смешались с тюрками и взаимно соединились с ними посредством бракосочетаний».
 
В работе Галкиной приводятся и другие арабо-персидские источники о русах на Кавказе, как о народе, родственном аланам. О русах на Кавказе, напоминает она, было известно еще великому поэту XII в. Низами Гянджеви. В «Искандер-наме» главный герой Искандер, прототипом которого является Александр Македонский, сражается с русами, которые являются соседями абхазов. Войско русов состояло из хазар, буртасов, алан. Исследовательница обращает внимание на то, что Низами локализует русов в стране Алан. Русов на Кавказе знает и Фирдоуси. В персидской хронике «Письмовник» упоминается Георгий Лаша, называемый «царем царей Абхаза, Шака, Алана и Руса» Все это свидетельствует, заключает Галкина, о локализации неких русов на Северном Кавказе рядом с аланами, причем западнее их, напомнив, что русы у Низами – соседи абхазов.
 
Опираясь на множество источников, автор делает вывод о том, что народ, называемый русы, в IX-XI веках жил и на Кавказе, поскольку известно много сообщений о нападениях русов на города Дербент и Бердаа, а также об их вмешательстве в политику закавказских правителей. Сохранились эти факты в местных хрониках государств Восточного Закавказья – Ширвана и Дербента. Самое раннее упоминание о русах в хронике «История Ширвана и Дербента» – в главах, относящихся к аль-Бабу (Дербенту) под 987 г. (377 г. хиджры). Тогда эмир Дербента Маймун, сильно притесняемый раисами, договорился с русами о помощи. Они и прибыли на 18 судах. Это, конечно, было бы невозможно, находись русы далеко от города, как думают некоторые историки. В других сообщениях русы упоминаются как своеобразная наемная дружина эмира.²⁶
 
Таким образом, «русский хаган» VI-VII вв. из тифлисской летописи, упоминавшийся в ней в связи с Аварским каганатом, мог в тот период находиться в Причерноморье. Но за двести с лишним лет обстановка в Восточной Европе сильно изменилась. И к IX в. носитель титула «хагана русов», как убедительно показывает Е.С. Галкина, обнаруживается много севернее, в районе от левобережья Днепра до среднего Дона и Поволжья. Здесь стоит отметить два момента, важных для будущих рассуждений. Первый – это то, что титул «русского хагана» / хагана русов (Rus-khaqan), предположительно, существовал у правителей на юге Восточной Европы в течение нескольких столетий, считая минимум со второй половины VI в. (со времени правления императора Маврикия, 582-602 гг.), и, в конце концов, перешел к киевским князьям (великий каган нашей земли князь Владимир, благоверный каган Ярослав и др.) то ли как почетный титул, то ли просто как образная историческая реликвия. Второй – это то, что имя русов, в соответствии с названными здесь источниками, в течение первого тысячелетия фиксировалось на обширных территориях Восточной Европы, от Причерноморья и Северного Кавказа до Поднепровья и Поволжья, как сливаясь с именем славян, так и явно расходясь ним.
 
Е.С. Галкина привела веские доказательства того, что имя русов в рассматриваемый ею период носили разные народы (также как, впрочем, и в другие периоды, и сейчас!), но в тот период это были народы, отличные от славян хотя бы потому, что известные наиболее ранние упоминания имени русов относятся к такому времени и к тем областям, где расселение восточноевропейского славянства отмечалось археологами и лингвистами позднее. Поэтому наши рассуждения о титуле «русского хагана» выводят нас на более глобальную проблему – о восточноевропейском дославянском происхождении руси/русов.
 
Эта идея, собственно говоря, развивается в отечественной исторической науке уже с полвека. В 60-е гг. археолог Д.Т. Березовец предложил отождествлять русов с аланским населением Подонья. Московский археолог Д.Л. Талис пришел к выводу о существовании росов в Крыму, проанализировав такие крымские топонимы как Rossofar (варианты: Rosofar, Roxofar), местности Rossoca, Rossa (ныне Тендерская коса), топоним «Росия», а также топонимы с корнем «рос» в Приазовье – Rosso вблизи устья Дона и Casale dei Rossi к югу от Азова, Росия – Боспор, и увидел их родство с аланами Подонья и Приазовья.²⁷
 
Прославленный российский лингвист О.Н.Трубачев, исследовав большое количество топонимов с корнем рос в Северном Причерноморье и Крыму, напомнил, что в низовьях Днепра, на восточном берегу Керченского пролива и в Юго-Западном Крыму античные и ранневизантийские авторы упоминают массу названий с этим корнем. Рядом с Таматархой (Тмутараканью) в начале II тысячелетия н.э., по сообщению византийских источников, находился город Русия. О.Н. Трубачев, изучив гидронимию Юго-Восточной Европы, пришел к заключению, что междуречье Северского Донца и Дона (как раз область салтово-маяцкой культуры) и Приазовье имеют максимальную привязку к этим гидронимам. Эту территорию лингвист назвал своей рабочей моделью Азово-Черноморской Руси. Он связывал ее происхождение с индоарийским субстратом, производя русь, как уже было упомянуто выше, от индоарийской основы ruksa/ru(s)sa – «светлый, белый», поскольку, по его мнению, именно в прибрежной полосе с предположительно индоарийскими диалектами выступают примеры «практического» упрощения ks>ss.²⁸
 
Выводы авторов, предложивших концепции о дославянском происхождении русов в Восточной Европе, представляются мне особенно убедительными. Я также уверена в том, что происхождение русов связано с Восточной Европой, но полагаю, что история русов древнее сармато-аланского периода и уходит в глубину истории индоевропейского субстрата Восточной Европы. Однако известно, что всякая попытка «углубить» историю русов встречалась в штыки сторонниками родсов-гребцов и «всей руси» из прибрежной Швеции. Все богатство вышеприведенных источников отрицалось ими как случайные совпадения, неточности перевода, неправильное прочтение источников и т.д. И давление на отступников было явно нешуточное, именно поэтому работы Березовца, Талиса, Трубачева до 90-х годов оставались единичными попытками.
 
Я обратила внимание на то, какими словами открывается работа Трубачева «К истокам Руси», опубликованная им уже в 1993 году: «Начиная этот непростой и, смею заверить, выстраданный рассказ о Руси Азовско-Черноморской, невольно переросший в остро ответственный, а потому вселявший в меня смущение, неоднократно откладываемый и вновь избираемый и уже на протяжении ряда лет не новый для меня сюжет – о Руси и ее названии».²⁹ Что это?! Великий ученый Трубачев чуть не просит о помиловании за то, что пытается отстаивать концепцию, в которую верит? И это один из ведущих ученых, академик Академии Наук! Что же тогда делать простым смертным?
 
Впрочем, как пытаются подавить тех, кто пробует выступить с гипотезой о древних корнях истории русов, не будучи защищенным высоким статусом, я испытала на себе. Однако, невзирая на сопротивление, концепции о восточноевропейском, но дославянском периоде древнерусской истории, которые стали разрабатывать Трубачев, Кузьмин, Седов, Галкина, заняли свое место в науке и явились большим шагом вперед в разработке начального периода древнерусской истории. Мне эти концепции особенно близки, поскольку я тоже, по мере своих скромных возможностей, уже несколько лет развиваю собственную концепцию дославянского периода древнерусской истории, который связываю с индоевропейским субстратом Восточной Европы.
 
1. Русы, во множестве упоминаемые восточными и византийскими источниками, часто под именем скифов и тавроскифов в Восточной Европе и на Кавказе, рассматриваются сторонниками дославянской концепции как народ иранской языковой группы (Новосельцев), как мигранты из района именьковской культуры, где предполагались островки иранского населения, и как носители волынцевской культуры, в ареале которой складывался ирано-славянский симбиоз (Седов), как сармато-иранские племена (Галкина, Кузьмин), как представители индоарийского субстрата в Северном Причерноморье, приазовском и донецко-донском ареале (Трубачев).
 
2. Напомню, что по существующим представлениям, в самом кратком и схематичном виде, носители индоевропейской семьи языков локализовались в IV-III тыс. до н.э. на юге Восточной Европы, предположительно, от низовий Волги и до Южного Урала, возможно с примыкающими областями азиатских степей. Принято определять их как протоиндоиранцев. С начала III тыс. до н.э. эта общность вступила в процесс распада, в результате которого из нее выделились индоарийская и древнеиранская языковые ветви,³⁰ что в свою очередь, положило начало обширным миграциям носителей индоевропейской семьи языков в Азии и Европе.
 
3. С этого рубежа отсчитывают новый период в истории Древней Индии и Древнего Ирана. Я подчеркиваю, «новый период», а не начало, например, древнеиндийской истории. Курс истории Древней Индии начинается за пару тысяч лет до прихода туда ариев (Хараппская цивилизация) и принесением туда названия реки «Инд» (санскр. Синдху, гр. Индос), зафиксированного в Ведах, которым их с течением времени стали называть соседи. Не правда ли, интересно: история Индии начинается задолго до того, как появилось ее имя, и никто не отрицает права современных индийцев считать себя наследниками Хараппы, что сплошь и рядом случается применительно к древнерусской истории. И это совершенно правильный подход, поскольку история – это и история народа, и история земли, которую народ наследует.
 
Но вернемся к самоназванию арии. Известна проблема с определением их прародины.³¹ В одном из постов я приводила выдержку из работы петербургского археолога Хлопина, исследовавшего исторические пути миграций древних ариев и доказавшего, что одним из очагов продвижения ариев или одной из их «прародин» была юго-западная Туркмения/Гиркания. Гипотеза Хлопина получила высокую оценку в науке.³² Для локализации этой «прародины» Хлопин использовал древнюю топонимику и анализ, традиция которого восходит еще к античности: совпадение топонима, гидронима и этнонима являются признаком исконного проживания народа в данном месте. Хлопин доказал с привязкой к указанному региону, что здесь сходятся известные в иранской традиции этноним харии (арии), река Харий (Арий или Сарасвати в Ведах) и страна Харахвайти – значит, здесь арии проживали долгое время и отсюда их путь лежал далее: на нынешний полуостров Индостан, где ими была основана страна Ариаварта (страна Ариев) и на Иранское нагорье, где также была основана страна ариев – Ариана или Иран.
 
4. Итак, народы, называвшие себя арии, отметили свой путь на исторической арене, называя своим именем страны, где они обосновывались. По самоназванию ариев называются их языки: индоарийский и древнеиранский. В Восточной Европе неизвестно топонимов, непосредственно связанных с именем ариев. Но зато Восточная Европа пестрит топонимами, с именем русов, с корнем рус/рос. Совпадение гидронимов (множество рек с именем Руса/Рось/Русь), названия страны (Русь) и этнонима (русов/росов) свидетельствует об исконном проживании народа русов в Восточной Европе.
 
5. Казалось бы, яснее ясного. Тогда почему же даже в самых передовых научных концепциях древних русов связывают с «островками иранского населения»? Иранское население – оно в Иране, по ту сторону Кавказа! А по сю сторону Кавказа – русы – такой же древний носитель индоевропейских языков, как и арии. Абсолютно неверно предполагать, что семья индоевропейских языков в процессе разделения на новые ветви в III-II тыс. до н.э. выделила одно единственное имя – арии. Судя по гидронимике, одновременно с ним выделилось и имя русов. Арии ушли в Азию, а русы остались в Восточной Европе. Позднее потомки тех и других стали осваивать и запад Европы. Но вот что интересно: потомки ариев – индоарийцы и древние иранцы – имеют свои языки: индоарийский и древнеиранский, а древние русы – нет, поскольку древнерусский язык они, согласно науке, получили только с расселением славянства, до этого же говорили на… иранском. Как же это так получается? А почему не на древнерусском, близость которого к санскриту известна?
 
6. В опубликованных недавно очень увлекательных и глубоких статьях проф. Клёсова для обозначения древности русской истории использовался термин праславяне. Я как историк не могу его использовать, поскольку праславяне – это предки большой группы народов, а я исследую древности русов – предков русских, украинцев и белорусов, а также некоторых малых народов Восточной Европы. У каждой отрасли науки своя терминология и методика. Однако и со своей исторической методикой я пришла к выводу о близком историческом родстве брахманов Индии – прямых потомков ариев и русских – прямых потомков русов. Имя славян родилось позднее, на Балканах, в Придунавье и Среднем Повисленье, как название новой общности, создавшейся теми же выходцами из Восточной Европы: сербами, хорватами, дреговичами и т.д. Поэтому генеалогия у русов и славян, часть которых вновь переселилась в Восточную Европу, – общая, а хронология – разная. Но рамки поста тесны для затронутой здесь гигантской темы, поэтому я ставлю пока точку. Собираюсь продолжить в следующих статьях, где постараюсь полнее раскрыть высказанную здесь мысль о том, что русы и арии – сверстники в индоевропейской семье языков.
 
7. Постараюсь с помощью примеров подтвердить и мысль о том, что в истории древнерусского языка был период, современный санскриту и авестийскому языку. Сейчас этот древнерусский язык скрыт за двумя ширмами. Первая – это «балтские языки». Я напомнила в своих статьях, что балтские языки – умозрительный термин, созданный в середине XIX в. за неимением лучшего: более архаичный индоевропейский язык в Восточной Европе, выраженный в топонимах, был налицо, а названия для него не было, поскольку древние русы и их язык были частично экспроприированы норманнской теорией, частично – уравнены с именем славян. Но такого народа как балты в Восточной Европе не было. Народ, который там жил издревле, называл себя русы. Вторая – это идея сплошного финно-угорского мира в центре и на севере Восточной Европы. Мне также удалось показать, что эта идея унаследована наукой от шведских исторических утопий, от Рудбека и Бреннера. А идеи, имеющие ненаучное происхождение, должны пересматриваться. Тогда и не будут возникать проблемы у российских ученых с анализом источников, подобным тифлисской рукописи.
 
Лидия Грот,
кандидат исторических наук