Засудить "убийцу русских": за новый мир спорта без блэкджека и шлюх

Убийства российских спортсменов стали серийными. Международный олимпийский комитет на основании решений комиссии, в свою очередь опирающейся на доклад независимого эксперта Всемирного антидопингового агентства, отменяет награды десятков наших победителей, а их самих пожизненно отстраняет от всемирных соревнований. Если верить архиву МОК, то уже не Российская Федерация, а Норвегия показала лучший коллективный результат на зимних олимпийских играх в Сочи.

Но стоит ли верить? Ведь ни эксперт ВАДА, ни тем более комиссия МОК доселе не предъявили ни единого намёка на доказательства, способные выдержать проверку хотя бы самым снисходительным судом. И судя по тому, что они рассказывают о своих методах расследования — доказательств не будет.

Увы, верить приходится. Ведь эти глубоко уважаемые самими собою физические и юридические лица всклепали на себя право творить суд и расправу по собственному усмотрению, по собственноручно написанным регламентам. А с незапамятных времён известно: когда джентльмены не могут выиграть по правилам — джентльмены меняют правила.

Игра за пределами стадиона идёт в духе старинного анекдота: «Приезжаю в Лондон, захожу в клуб к знакомому, он в карты играет. Подсаживаюсь. Один из партнёров говорит: «Очко!» Я ему: «Покажи!» Знакомый говорит: «Джентльмен джентльмену верит на слово». И тут мне карта как попёрла!»

Правда, джентльменов с большой спортивной дороги формально сдерживает Спортивный арбитраж в Лозанне. Более того, он оправдывает спортсменов достаточно часто, чтобы статистика не выглядела совсем уж смертельной. Но вероятность одолеть МОК в Лозанне вряд ли существенно лучше вероятности выжить в эпидемии чумы в Европе несколько веков назад. А уж для наших сограждан арбитражная практика изрядно напоминает деятельность международного трибунала по бывшей Югославии в Гааге, строжайше соблюдающего презумпцию невиновности: ни один подсудимый в МТБЮ не может быть признан виновным, пока не доказано, что он серб.

МакЛарен пока не предъявил вещественных доказательств, зато у него есть свидетель — Родченков. Он вскоре после вступления в должность руководителя московской лаборатории антидопингового агентства Российской Федерации завёл совместный бизнес с сестрой. Она привозила из-за границы допинги предыдущего поколения, уже заменённые свежеразработанными, а потому включённые в список запретов ВАДА. Он продавал их спортсменам, обещая, что воспользуется служебным положением для подмены их проб и/или сокрытия результатов анализа. РусАДА довольно быстро раскрыло аферу. Сестра получила положенный срок, брат убедительно сыграл душевное расстройство и оказался освобождён от следствия. Вернувшись на пост, он немедленно уничтожил почти полторы тысячи проб с неистекшим сроком хранения и сбежал за границу. Теперь он уверяет: торговать допингами, скрывать и уничтожать улики ему велело высшее руководство РФ — то ли министр спорта, то ли президент. Вдобавок он рассказал о созданной им смеси допингов, растворяемой для мужчин в виски, для женщин в вермуте: мол, всё это взаимодействует так хитро, что в пробах найти следы допингов невозможно. Обычный суд в таких случаях назначает следственный эксперимент. Пусть Родченков угостит своим снадобьем людей достаточно физически развитых, хотя и не связанных с большим спортом (дабы не ломать им карьеру), а потом у них возьмут стандартные пробы и проверят: проходят ли они стандартный контроль. Конечно, этого недостаточно, чтобы игнорировать все прочие слова Родченкова. Но всё же и присяжные, и судьи относятся к любым утверждениям участников процесса тем скептичнее, чем больше доля уже опровергнутых слов. Увы, Спортивный арбитраж не обязан руководствоваться судебными обычаями. А в суд общей юрисдикции члены спортивной тусовки, как правило, не ходят.

Национальные олимпийские комитеты и спортивные федерации, включаясь в международное движение, обязуются соблюдать уже установленные нормы. Они, правда, могут участвовать в конгрессах организаций, выдвигать своих представителей в их исполнительные органы и даже голосовать по изменениям в регламентах. Но достаточно опытный бюрократ способен организовать голосование по принципу, описанному замечательным физиком и философом Бенджамином Джозайичем Франклином (чей портрет с 1914 го года изображён на $100): демократия — это когда два волка и ягнёнок решают, что сегодня будет на обед. А уж когда в федерацию входят более сотни стран, но на победу в любом соревновании может надеяться менее десятка — мнение всех остальных определяется чем угодно, но никак не спортивными соображениями.

Спортивные чиновники РФ не борются публично за судьбу оклеветанных спортсменов просто потому, что им это запрещено действующими регламентами федераций. Изменить же регламенты невозможно: неспортивное большинство, надеющееся на доходы не от побед, а от телетрансляции соревнований на своей территории, подчиняется тем, кто заключает контракты на рекламу.

Но рядовые граждане, вычеркнутые международными чиновниками из спортивной жизни, тем самым вновь обретают права, исключённые из соревновательных правил. В том числе и право на защиту достоинства и деловой репутации любыми средствами. Независимо от страховых свидетельств, выписанных коллективной бюрократией на своё коллективное имя.

Суд общей юрисдикции руководствуется прежде всего законом, единым для всех. Если ведомственные правила противоречат закону — суд не только не учитывает их в своём решении, но может даже прямо предписать их отмену. Тогда победа нынешних жертв джентльменского соглашения над их гонителями предотвратит повторение убийственной клеветы.

Впрочем, можно даже не добиваться официальной отмены междусобойнической омерты (так в итальянской мафии называют обязанность каждого члена организованной преступной группировки скрывать от следствия и суда всё, что ему известно про деятельность организации). Англосаксонская правовая система опирается не столько на последствия законодательной деятельности, сколько на прецеденты — предшествующие судебные решения по аналогичным делам. Когда решение вступает в законную силу, оно обретает силу закона, обязательного к дальнейшему применению (кстати, многочисленные «странные законы» в англоязычных странах — судебные решения по конкретным делам, выглядящие странно только вне контекста). Как только мы победим в лондонском или сиднейском суде — все последующие оклеветанные смогут там же добиваться своего оправдания, а посему резко поуменьшится желание обвинять на основании царапин внутри пробирок.

Замечу: иск на клеветника выгоднее всего подавать именно в Великобритании, поскольку там применительно к таким искам не соблюдается общая юридическая норма — бремя доказывания лежит в уголовном деле на обвинителе, а в гражданском на истце. Британцы считают, что клевета представляет собою обвинение, а потому заподозренный в клевете обязан доказать свои слова или отказаться от них (и возместить причинённый ими ущерб). Поэтому в Лондоне зачастую рассматривают клевету француза на немца или мексиканца на бразильца. Привязать иностранца к британской юрисдикции несложно: достаточно, чтобы клевету воспроизвела какая-нибудь газета Соединённого Королевства. В спортивном же случае клеветники — как раз британцы (да и всё ВАДА нафаршировано ими так плотно, что не столь мононациональный МОК не раз выражал недовольство пристрастностью агентства).

Уже несколько наших спортсменов заявили о предстоящей подаче исков против руководства и экспертов ВАДА. Но пока их число сдерживается дороговизной судебной самозащиты. Так, в Соединённых Государствах Америки ещё в конце прошлого тысячелетия гонорары юристов начинались с $100 в час. Не удивительно: оплата судебных издержек обычно возлагается на проигравшую сторону, а тяжущиеся надеются победить, а потому не жалеют средств. Но когда МакЛарен проиграет хотя бы десяток исков, ему вряд ли хватит денег на возмещение расходов победителей. Он, конечно, разорится — но и его жертвы окажутся беззащитны перед стаей хищных адвокатов, готовых съесть своих недавних подзащитных, дабы не сбивать цену на собственном рынке.

Между тем исков нужно подать даже не десятки, а сотни — чтобы предотвратить выход ВАДА из-под удара вследствие случайных обстоятельств, позволяющих усомниться в чистоте кого-то из истцов и представить это сомнение доводом в пользу ответчика. Тут уж всего бюджета агентства может не хватить на покрытие издержек. Оно, конечно, разорится — туда ему и дорога. Но победа над ним может оказаться для спортсменов пирровой.

Не знаю, кто из околоспортивных меценатов возьмёт на себя финансирование похода против клеветников. Но уверен: это хорошее вложение в рекламу.

Можно также надеяться на поддержку швейцарского акционерного общества Berlinger Special, производителя ёмкостей для допинг-проб. Макларен объявил, что хитроумные русские нашли способ вскрыть сверхнадёжные доселе резервуары, не оставляя видимых следов — разве что царапины на внутренней (!) поверхности (он, правда, не удосужился ни объяснить, каким образом вскрытие извне оставляет следы внутри, ни проверить, есть ли подобные царапины на пробирках, содержащих пробы от нероссийских спортсменов). Если МакЛарен прав — все пробы, хранящиеся в изделиях Berlinger Special, сомнительны: например, любой уличённый в применении допинга может заявить, что допинговый комиссар — например, болеющий за конкурента данного спортсмена — вскрыл ёмкость и подмешал туда нечто незаконное. Значит, надо подать иск против ВАДА за то, что агентство всё ещё закупает эту продукцию — и тогда акционерное общество под угрозой потери громадного бизнеса окажется вынуждено встать на сторону спортсменов.

Подчинятся ли судебному решению, связанному с частными лицами, ещё и организации? Прецеденты есть. Например, в 1995 м бельгийский футболист Босман добился отмены судом общей юрисдикции сразу двух правил Союза европейских футбольных ассоциаций: по истечении срока контракта спортсмены смогли переходить в другие клубы немедленно и безо всякой компенсации старому клубу от нового (до решения Верховного суда Бельгии старый клуб мог в течение двух с половиной лет после окончания контракта требовать компенсации, как если бы контракт ещё действовал); граждане любой страны Европейского Экономического пространства (в него входят Европейский Союз, Исландия, Лихтенштейн, Норвегия), играющие в клубах других стран, перестали считаться легионерами, так что их число на поле теперь не ограничено. В 2001 м российский футболист Симутенков добился через Европейский суд (опять же общей юрисдикции) распространения статуса нелегионеров на граждан всех стран, заключивших с ЕС соглашения о партнёрстве и сотрудничестве, включающие пункт о недискриминации в трудовых отношениях.

Сама предстоящая победа несомненна и неизбежна. Именно благодаря прецедентному праву. Если британский суд отвергнет иски против МакЛарена (и всех, кто действует на основании его фантазий), то любой последующий клеветник сможет надеяться на безнаказанность. Да и многим другим преступникам окажется куда проще уходить от заслуженной кары: юристы зачастую исхитряются притягивать прецеденты, на первый взгляд безнадёжно далёкие от рассматриваемого дела. Такой подрыв всей юридической системы бьёт по интересам самих же судей и адвокатов. Поэтому, даже если суд первой инстанции сочтёт возможным обратить внимание не на содержание дела, а только на политическую истерию вокруг нашей страны — старшие товарищи его поправят, дабы не терять собственное положение в обществе и неисчерпаемый источник дохода. А уж если даже на высшем уровне возобладает политика — бизнес всего мира (в том числе и наш) перестанет считать Британию надёжным местом хранения своих ресурсов. И денег, возвращённых в страну нашими олигархами, вполне хватит для самостоятельного создания (с выгодой для них же: одни рекламные контракты чего стоят!) нового общемирового спортивного движения. Без блэкджека и шлюх.