Государь, которого не знали

Републикуется к 150-летию со дня рождения Николая II

Прекрасно сознаю, что часть читателей придерживаются левых убеждений. Их отношение к личности свергнутого почти сто лет назад монарха, скорее всего, отрицательное. Вероятно, реакция на мою статью будет такой же. Так уж получилось под влиянием разных факторов, что нелестное мнение о Николае II утвердилось в сознании многих людей, и любые попытки «реабилитации» императора они воспринимают в штыки.

Но данная статья — вовсе не попытка реабилитации. Продиктована она лишь стремлением показать царя с той стороны, с какой он, по-видимому, не знаком большинству читательской аудитории, принявшей пропагандистские штампы о «кровавом царизме» и «прогнившем самодержавии».

Однако правдивую картину прошлого невозможно составить из штампов и сплетен. Для этого нужны документы, нужно знать факты. К ним и попробуем обратиться. Например, к царской директиве, данной в сентябре 1910 г. председателю Совета министров Российской империи Петру Столыпину.

«Прочное землеустройство крестьян внутри России и такое же устройство переселенцев в Сибири — вот два краеугольных вопроса, над которыми правительство должно неустанно работать, — писал царь. — Не следует, разумеется, забывать и о других нуждах — о школах, путях сообщения и пр., но те два должны проводиться в первую голову».

Следует отметить: это не пустые фразы. Это сокрытое от посторонних собственноручное указание монарха своему премьер-министру. Многие ли из нас знают о таком Николае II — государственном деятеле, заботящемся о благосостоянии своей страны, своего народа?

Или еще цитата из обращения императора к земским деятелям (январь 1914 г.): «Разумное удовлетворение местных нужд является главным залогом развития и подъема всего государства». Разве не мудрые слова? Будучи православным христианином, Николай II свое царское служение рассматривал как особый вид ответственности перед Богом. Ответственности за страну, во главе которой поставлен Божьей милостью, за людей, в стране проживающих. И процитированное — всего лишь детали кропотливой и каждодневной работы главы государства. Работы, надо сказать, плодотворной.

При государе-императоре Николае Александровиче Россия находилась в пятерке самых высокоразвитых стран, а по темпам промышленного роста занимала первое место. Скажем, за период с 1894-го (время вступления Николая II на престол) по 1914 год (начало Первой мировой войны) в России на 659% увеличился ежегодный выпуск сельскохозяйственных машин, на 430% — добыча каменного угля, на 375% — добыча меди и т. д. Знаменательно, что столь значительные успехи достигались с опорой преимущественно на собственные силы. Объем иностранных инвестиций в промышленности составлял 8—14% всех промышленных капиталов, то есть был не больше, чем в высокоразвитых западноевропейских странах.

Ощутим был также прогресс в сельском хозяйстве, чему в немалой степени способствовала начатая в 1906 г. аграрная реформа. В литературе ее называют столыпинской. И это правильно — руководил осуществлением преобразований Петр Столыпин. Но инициатива исходила от царя.

Средняя урожайность зерновых в предвоенные годы на 80% превысила аналогичные показатели первых лет века. Собранный в стране урожай зерновых был на треть больше, чем в Северо-Американских Соединенных Штатах (так тогда назывались США), Канаде и Аргентине вместе взятых. Россия экспортировала сельскохозяйственные продукты, а не импортировала их, как в дальнейшем.

С успехами в экономике возрастал уровень жизни населения. Причем не только у привилегированных сословий. Согласно подсчетам советских экономистов (к примеру, академика Станислава Струмилина) реальная, с учетом цен на основные товары, заработная плата промышленных рабочих в Российской империи была самой высокой в Европе и второй в мире (по этому показателю страна уступала только САСШ).

Сравнительно высоким был и уровень социальной защищенности рабочих. Президент САСШ Уильям Тафт, принимая российскую делегацию, признал: «Ваш император создал такое совершенное рабочее законодательство, каким ни одно демократическое государство похвастаться не может».

Что же касается забастовочного движения (на него часто ссылаются для доказательства «бедственного положения трудящихся в царской России»), то, вопреки распространенному мнению, оно было невелико, затрагивая в среднем за год 2—3% предприятий.

Сложнее обстояло дело с крестьянами. Подъему благосостояния тут мешали устаревшие способы землепользования. Российское крестьянское хозяйство по доходности уступало западноевропейскому, хотя и было лучше обеспечено землей. Однако проблема решалась благодаря опять же аграрной реформе. Поощряемые властями крестьяне переходили к более прогрессивным методам хозяйствования. Государство при этом предоставляло им различные льготы, оказывало финансовую и агрономическую помощь.

«Я поставил себе целью завершение предуказанной еще в 1861 году задачи создать из русского крестьянина не только свободного, но и хозяйственно сильного собственника», — отмечал император в рескрипте, посвященном 50-летию отмены крепостного права (февраль 1911 г.). И указанная цель достигалась. Накануне Первой мировой войны до 80% крестьянских хозяйств можно было отнести к зажиточным или середняцким.

Нельзя не сказать и об успехах в сфере образования. Ежегодный бюджет министерства народного просвещения с 1894-го по 1914 г. увеличился на 628%. Каждый год, начиная с 1908-го, открывалось 10 тыс. новых школ и подготавливался необходимый контингент учителей для работы в них. К 1922 г. в стране планировалось охватить обучением всех детей школьного возраста. Огромными шагами шла Россия ко всеобщей ликвидации безграмотности. Революция лишь отсрочила решение этой задачи.

Разумеется, вышеперечисленное не означало, что Российская империя представляла собой рай земной. Трудности, конечно же, были. Но они успешно преодолевались. «Не было, пожалуй, еще никогда такого периода, когда Россия более процветала бы материально, чем в настоящий момент», — констатировал весной 1914 г. английский писатель Морис Беринг. А французский экономист Эдмон Тьери, по заданию своего правительства исследовавший народное хозяйство России, сообщал: «Если дела европейских наций будут с 1912-го по 1950 г. идти так же, как они шли с 1900 по 1912 г., Россия к середине текущего века будет господствовать над Европой как в политическом, так и в экономическом и финансовом отношениях».

Как-то не вяжется это с тезисом о «прогнившем самодержавии».

Столь же несостоятельным на поверку оказывается и тезис о «кровавом царизме». Радикальная пропаганда стала называть Николая II «кровавым» после событий 9 января 1905 г. в Петербурге. Между тем те события были грандиозной провокацией, затеянной подпольем. Тесно сотрудничавший с эсерами революционер в рясе Георгий Гапон делал все возможное, чтобы подвести под пули простых людей, веривших ему как священнику. «За один завтрашний день, — говорил он приближенным накануне трагедии, — благодаря расстрелу рабочий народ революционизируется так, как другим путем нет возможности это сделать и в десять лет».

В толпу, собранную якобы для вручения царю петиции, были заранее внедрены группы боевиков. До поры до времени они ничем не выдавали своего присутствия. Но при приближении к воинским заставам революционеры неожиданно открыли револьверную стрельбу по солдатам, швыряли в них камни и куски льда, выкрикивали антиправительственные лозунги. Дождавшись же ответных выстрелов, разбегались, укрываясь за спинами растерявшихся рабочих. В результате — десятки убитых, сотни раненых.

«Тяжелый день! — записывал в дневник 9 января Николай II. — В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных районах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!»

А в это время писатель Максим Горький, непосредственно участвовавший в тех событиях, хладнокровно писал жене: «Итак — началась русская революция, мой друг, с чем тебя искренне и серьезно поздравляю. Убитые — да не смущают — история перекрашивается только кровью».

Достаточно сопоставить эти два суждения — «кровавого царя» и «пролетарского гуманиста», чтобы определить, кто на самом деле жаждал кровопролития.

Еще один миф, созданный с целью компрометации императора, является обвинение его в неудачном руководстве войсками после принятия в августе 1915 г. должности верховного главнокомандующего. Сей тезис тоже не выдерживает критики.

Николай II возглавил армию не на победном марше, а в годину тяжелых неудач. Германские войска вторглись в пределы Российской империи, заняли Польшу, часть Литвы, Белоруссии, Украины, приблизились к Риге. Всерьез встал вопрос об эвакуации Киева. Однако под верховным руководством царя вражеское вторжение было остановлено. Русские войска перешли в контрнаступление и нанесли противнику ряд поражений. К февралю 1917 г. Германия находилась на грани военной катастрофы.

«Девять лет понадобилось Петру Великому, чтобы нарвских побежденных обратить в полтавских победителей, — писал по этому поводу генерал Николай Лохвицкий. — Последний верховный главнокомандующий императорской армии — император Николай II сделал ту же великую работу за полтора года».

Император Николай II обходит строй лейб-гвардии Измайловского полка. 17 мая 1909 г.

Уместно привести и другое свидетельство. Принадлежит оно Уинстону Черчиллю, последовательно занимавшему в годы войны посты морского министра, министра военного снабжения, военного министра Великобритании. «Согласно поверхностной моде нашего времени, — писал он, — царский строй принято трактовать как слепую, прогнившую, ни на что не способную тиранию. Но разбор тридцати месяцев войны с Германией и Австрией должен бы исправить эти легковесные представления. Силу Российской империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, и по восстановлению сил, на которые она оказалась способна. В управлении государствами, когда творятся великие события, вождь нации, кто бы он ни был, осуждается за неудачи и прославляется за успехи.

Почему отказывать Николаю II в этом суровом испытании? Бремя последних решений лежало на нем. На вершине, где события превосходят разумение человека, где все неисповедимо, давать ответы приходилось ему. Стрелкою компаса был он. Воевать или не воевать? Наступать или отступать? Идти вправо или влево? Согласиться на демократизацию или держаться твердо? Уйти или устоять? Вот поля сражений Николая II.

Почему не воздать ему за это честь? Самоотверженный порыв русских армий, спасших Париж в 1914 году; преодоление мучительного бесснарядного отступления; медленное восстановление сил, брусиловские победы; вступление России в кампанию 1917 года непобедимой, более сильной, чем когда-либо; разве во всем этом не было его доли? Несмотря на ошибки, большие и страшные, тот строй, который в нем воплощался, которым он руководил, которому своими личными свойствами он придавал жизненную искру — к этому моменту выиграл войну для России».

Николай II, его кузен Дмитрий Павлович и дочь Татьяна во время прогулки на катере по Днепру. 1916 г.

Вот это осознание того, что война практически выиграна, подтолкнуло противников царского режима поторопиться с давно планируемым захватом власти. То, что известно нам из учебников как Февральская революция, на деле было заговором нескольких генералов и либеральных деятелей. Заговорщики учли все, кроме одного: вместе с монархией рухнет и Россия.

«Полной разрухи мы не хотели, — каялся потом в частном письме лидер российских либералов Павел Милюков, — хотя и знали, что на войне переворот во всяком случае отразится неблагоприятно. Ждать больше мы не могли, ибо знали, что в конце апреля или начале мая наша армия должна была перейти в наступление, результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования... История проклянет... нас, вызвавших бурю».

Некоторые историки упрекают Николая II за то, что оказавшись лицом к лицу с заговорщиками, он уступил и отрекся от престола. В этом усматривают слабоволие государя. Дескать, подписав отречение, он не только отказался от власти, но и лишил воли к сопротивлению своих многочисленных сторонников.

Думается, подобные упреки необоснованны. Как раз «многочисленных сторонников» вокруг себя царь и не видел. «Кругом измена и трусость, и обман», — записал он в своем дневнике в день отречения. Генералы (за исключением графа Федора Келлера), церковные иерархи, высокопоставленные чиновники, даже великие князья, члены династии, предпочли сохранять «нейтралитет», а то и прямо примкнули к заговорщикам.

Беда заключалась в том, что правящий слой российского общества оскудел на верных и энергичных сторонников престола. Причины такого оскудения не в Николае II. Они — глубже. Духовный кризис поразил тогдашнюю аристократию. В тех кругах, где монарх по идее прежде всего должен был найти опору, ее не было. В более низких по положению общественных слоях оставалось еще много монархистов. Теоретически император мог бы обратиться за поддержкой к ним через головы генералов и министров. Однако поступить так — означало подвергнуть страну риску развязывания внутренней (гражданской) войны, в то время как шла война внешняя.

Царь оказался в очень непростой ситуации. И он принял решение принести свою власть в жертву ради спокойствия государства. Вряд ли на такой поступок был бы способен слабовольный человек. И не вина государя, что жертва его оказалась напрасной.

В заключение о Григории Ефимовиче Распутине. Этой темы все равно не избежать. Используя «распутинскую» легенду, на царскую семью выливались и выливаются до сих пор ушаты грязи. Для распространения этой легенды когда-то много потрудился писатель Валентин Пикуль, человек крайне недалекий, хотя и не лишенный литературного дарования. В теме, за которую взялся, он совершенно не разбирался.

Знаменитый псевдоисторический роман Пикуля «Нечистая сила» («У последней черты») опирался на подложный «Дневник Анны Вырубовой» (состряпанный в 1920-е годы писателем Алексеем Толстым и публицистом Павлом Щеголевым) и тому подобные фальшивки. О том, что это фальшивки, специалистам было хорошо известно (помнится, о «Дневнике Вырубовой» нам рассказывали еще на I курсе исторического факультета). Но образование Пикуля ограничивалось пятью классами школы. Он о подлогах ничего не знал.

А за Пикулем, чье «творчество» стало популярным именно после выхода «Нечистой силы», «распутинскую» легенду мусолили все кому не лень.

В действительности близость Распутина к царской семье объяснялась его удивительной способностью снимать боль и останавливать кровотечение у больного гемофилией царевича Алексея — наследника престола. Способность эта, до сих пор убедительно наукой не объясненная, побуждает кого-то сегодня объявлять Григория Ефимовича святым. Вывод, пожалуй, слишком смелый. Но с другой стороны, и исчадием ада, вместилищем всех мыслимых и немыслимых пороков, каким Распутин представал в освящении антимонархической пропаганды, а затем под пером Пикуля и ему подобных, он не был.

«Распутинская» легенда историками давно опровергнута. Впрочем, сам по себе Распутин мало кого интересовал. Забрасывая его грязью, метили в царя.

На берегу Днепра. Отец и сын. 1916 г.

Возвращаясь же к Николаю II, позволю себе утверждать, что он был выдающимся государственным деятелем. Да — не идеальным. А разве бывают идеальные люди? Да — допускавшим ошибки. А кто из нас их не допускает? Да — имевшим недостатки. У кого их нет?

Но при всем при том император стремился делать добро своим подданным. И, как правило, у него это получалось.

Украина тогда входила в состав Российской империи. Значит, Николай II был и нашим государем. Его история — наша история. И о ней стоит помнить.

Александр КАРЕВИН, 2000.ua