Мы движемся в сторону Воронежа

Всемирная метеорологическая организация при ООН сообщает, что, несмотря на коронавирус и падение экономики, природа НЕ исцеляется.

Дельфины не вернулись.

Белые мишки не пришли обратно на отросшие заново льдины.

Грета рановато вернулась в школу.

Оказалось, что Большой Коронавирусный Локдаун, в ходе которого в течение пары месяцев сидели по домам Европа, Азия и Америка — вообще практически никак не повлиял на растущую концентрацию CO2 в атмосфере нашей голубой планеты. И это при том, что количество эмиссий углекислоты сократилось, по разным подсчётам, на 5-7,5%. Никто никуда не летает, мало кто мало куда ездит, вот это вот всё.

По подсчётам ооновских метеорологов, от всего этого получилось лишь «мелкое колебание», а так концентрация углекислоты продолжает себе расти.

Ну, дальше там по всем западным СМИ разгоняется привычное ой-вэй: «Ученые подсчитали, что к 2030 году выбросы должны сократиться вдвое, чтобы был хороший шанс на ограничение глобального потепления до 1,5° C (видимо, в течение нынешнего века), а не то сотни миллионов людей столкнутся с еще большим количеством волн тепла, засух, наводнений и бедности, бла-бла-бла».

Мы из нашего заснеженного ноября решительно поддерживаем нации передовых стран в их борьбе с глобальным потеплением. Но хотели бы от себя отметить несколько маленьких, но интересных моментов.

Во-первых, в нашей студии замглавы Института физики атмосферы имени Обухова РАН Владимир Семенов. Владимир, глобальное потепление и Россия: какие плюсы, минусы, подводные камни?

— На планете станет более жарким климат через 30 лет примерно. Глобальная температура может вырасти еще на градус, то есть в России станет теплее еще на два градуса. Климат теплеет – с ним меняется и характер погоды: с теплом становятся более обильными осадки, моросящие осадки сменяются более частыми ливнями, хотя общее их число может оставаться неизменным. Я часто пример привожу по Москве – мы движемся в сторону Воронежа, каким мы его знали 30 лет назад.

Для России в этом плане изменения не опасны, возможно, даже благоприятны. Климат станет как в Варшаве и Гамбурге. В Сочи станет, как в Майами – тоже неплохо. Есть и отрицательные последствия – я уже упомянул таяние вечной мерзлоты – на ней построена огромная часть инфраструктуры. Также это изменение характера погоды в сторону увеличения экстремальных событий и их интенсивности.

В общем, нужно извлекать выгоду из положительных и минимизировать отрицательные последствия.

Во-вторых, в нашей студии Вечная Мерзлота. Скажите, мерзлота, вы действительно такая вечная?

— Вообще-то нет. Мне так примерно тысяч сто лет, я наползла на вашу страну — ну, будущую вашу страну — во время последней ледниковой эпохи и с тех пор, как она закончилась, то есть тысяч десять лет назад, медленно-медленно подтаиваю. До того, как я явилась, у вас всюду колосился бук, кое-где торчали платаны, которые сейчас только на югах увидишь, а леса простирались до берега Северного океана. По Сибири ползала и жевала траву всякая плейстоценовая мегафауна. Если вы повысите температуру, то я растаю, выпущу много метана, а от этого будет становиться ещё теплее. В итоге ареал произрастания лесов сдвинется на север, ареал степей тоже, ну, вы поняли.

— И у нас будут летать какаду над Норильском?

— Какаду не обещаю, но многие зверушки могут вернуться, продуктивность оттаявших Сибири и Севера, конечно, повысится.

— Класс. А можете перечислить, какая была мегафауна до того, как всё замёрзло?

— Ну она в основном вымерла. Зубры остались. А так были ещё туры, мамонты, шерстистые носороги. Даже гомотерии.

— О, не, эти не вымерли. У нас сейчас этих гомотериев хватает. Они, кстати, почему-то все против глобального потепления.

— Наверно, не хотят обратно в леса?