Главы и выдержки из книги Владимира Мединского "О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов»
Принципы пропаганды Наполеона были просты:
— постоянно «опускать» врагов;
— запаздывать с сообщением плохой новости или не сообщать ее вовсе;
— давать строго дозированную информацию.
Продолжение… Предыдущая часть… Начало здесь…
Глава 3 Мифология Наполеона Бонапарта
Карл XII, Гитлер и Наполеон смотрят парад на Красной площади.
— Мне бы такие ракеты, — говорит Гитлер, — я бы дал русским под Сталинградом!
— Мне бы такие танки, — говорит Карл, — я бы показал Петру под Полтавой!
— А мне бы газету «Правда», — говорит Наполеон, — никто бы в Европе и не узнал, что я бежал из России.
Анекдот 1960-х гг.
Политическая демагогия Наполеона
Сомнительная честь выпестовать, сформировать и выплеснуть на страницы книг и газет миф о русской агрессивности принадлежит Наполеону Бонапарту. Как ни пытался этот человек стоять выше всех и поступать исключительно с позиции силы, и он нуждался хоть в каком-то оправдании своих действий. Воевать с самыми обычными государствами, побеждать их и присоединять к своей империи — это одно. Останавливать агрессора и восстанавливать справедливость, согласитесь, — нечто совершенно иное. Значительно приятнее, и, главное, благородно в глазах потомков.
Похоже, действовал и глубоко скрытый комплекс неполноценности: провозгласив себя императором, короновавшись из рук Папы Римского и даже женившись на дочери Австрийского императора, Наполеон Бонапарт прекрасно знал, что по праву рождения (т. е. «по праву» вообще) никак не принадлежит к числу венценосных особ. Другие короли, цари и императоры — царственного происхождения и сидят на тронах легитимно. А он — худородный дворянин с провинциальной Корсики, и его власти требуются объяснения и оправдания, в которых власть других властных особ априори не нуждается.
Бонапарту изначально повезло с «пиаром»: его завоевательные действия прямо продолжали революционные войны 1792–1796 годов. В представлении большинства французов Бонапарт по-прежнему нес народам Европы освобождение и более справедливый общественный строй. А что сами народы Европы могли думать иначе, во внимание не принималось.
Не зря же в обозе Наполеона по России до самой Москвы везли два изваяния: белокаменные скульптуры Наполеона в тоге и в лавровом венке. Наполеон изображался со свитком законов в руке, властителем строгим, но справедливым. Этаким цезарем? Августом XIX века. Хотя отменить крепостное вправо и ввести в России Кодекс Наполеона Бонапарт так и не рискнул. Но идея не просто войны, а войны за «справедливость» просматривается.
Естественно, сопротивляться введению справедливости могут только очень порочные люди, агрессоры, которые тоже хотят завоевать Европу, но совсем с другой целью: принести в нее свою авторитарность, жестокость и нищету.
А. Гро «Наполеон во время боя на Аркольском мосту (1796 г.)».
Не только величайший правитель, но и величайший мифотворец во французской истории. Этот стройный высокий длинноволосый юноша — тоже, кстати, миф.
Бонапарт гораздо раньше и в гораздо большей степени, чем многие титулованные монархи постиг значение агитации и пропаганды. Лишь только он принял командование Армией Италии, он сразу издал знаменитую прокламацию от 26 марта 1796 года. В частности в ней говорилось:
«Солдаты! У вас нет ни сапог, ни мундиров, ни рубах. Вам не хватает хлеба, а наши склады пусты. Тем временем у врага все имеется в изобилии. От вас лишь зависит, чтобы всё добыть. Вы хотите и можете это сделать. Итак, вперед!»
Пока Наполеон еще не Император, а скромный генерал Директории. В этой роли он регулярно посылал членам Директории бюллетени — краткие справки о боях и походах.
7 октября 1796 года вышел первый бюллетень в виде печатной листовки: уже не для членов правительства, а для народа. Бюллетень был украшен профилем Бонапарта, увенчанного лавровым венком и императорским орлом, держащим в когтях гром и пучок дикторских розог. Весь бюллетень состоял всего лишь из одиннадцати строк. Он вкратце описывал переправу через Рейн, окружение австрийских войск, названия взятых городов. Простая форма и короткий текст с картинками помогали понять солдатам, в каких славных исторических событиях они только что участвовали. А обыватели видели, какие великие дела совершает армия под командованием Наполеона.
И эту, и все последующие прокламации, разумеется, широко распространяли среди солдат. Бонапарт быстро понял, насколько важна поддержка всего французского народа. Поэтому он предпринял все усилия для того, чтобы прокламации распространялись и среди гражданского населения. Он добивался этого посредством публикаций газет, плакатов и листовок, передаваемых из рук в руки.
Первоначально Наполеон хотел издавать бюллетени регулярно, каждые восемь дней. Вскоре он решил, что лучше делать это реже, но зато уделять больше внимания великим битвам и взятым городам. Быстро сформировалась целая серия бюллетеней Великой Армии. В последующих походах в обозе армии шли целые походные типографии. Бюллетени уходили во Францию прямо с поля боя.
Опыт оказался бесценным. Бюллетени выпускали и в кампаниях, которые вел уже Наполеон-Император: в 1805, 1806–1807, 1809, 1812 и даже 1813 годах.
Наполеон, как правило, сам диктовал тексты бюллетеней, а редактировали их секретарь или начальник штаба. Первые экземпляры печатались в полевых типографиях или типографиях ближайших к месту постоя городов. Зачастую у бюллетеней бывало несколько редакций, их печатали разными шрифтами. Затем бюллетени распространялись в войсках, причем младшие офицеры или сержанты читали их вслух перед строем рот. Раздавать бюллетени в виде листовок «на руки» не было принято из-за относительно небольшого их количества.
Затем наиболее удачные бюллетени переиздавали в виде плакатов, которые расклеивали на стенах по городам, прибивали к деревьям в деревнях. С самого начала Наполеон издал указ о перепечатывании бюллетеней государственными типографиями и официальными газетами. И не только в Париже или во всей Франции, но и во всех покоренных или зависимых странах.
В 1811 году Наполеон приказал Александру Бертье собрать все бюллетени предыдущих походов и издать их в виде книги. Тут уже речь шла не об информировании французов о победах Великой Армии, а об укреплении легенды о победах и культе личности Наполеона Бонапарта.
Бюллетени трактовали исторические события так своеобразно, что в войсках скоро появилась поговорка: «Врет, как бюллетень». Но быть упомянутым в нем считалось великой честью даже для генерала или маршала. А солдаты гордились, если бюллетень упоминал их дивизию или корпус.
Под конец Итальянского похода, 20 июля 1797 года, Наполеон основал даже «корпоративную» газету Le Courrier de l'Arme d'ltalie («Курьер Итальянской армии»). С тех пор в армиях под командованием Наполеона, а затем и во всей французской армии, полевые типографии печатали не только императорские прокламации и бюллетени, но и постоянную военную прессу.
Можно спорить, планировал ли Наполеон уже тогда, в Италии, свержение Директории и приход к власти? Подумывал ли он о том, чтобы сделаться новым императором? Скорее всего, первые мысли о свержении Директории у него возникли под конец Итальянского похода, после ряда блистательных побед. Сам он об этом не рассказывал, а больше спросить не у кого.
В любом случае, у него в руках оказался мощнейший аппарат пропаганды. Аппарат, который он сам придумал и создал и который делал из него живую легенду. И из него лично, и из тех солдат и офицеров, которые были верны Бонапарту и шли за ним. Пропаганда укрепляла связь Главнокомандующего и армии и делала всех участников событий участниками одной пропагандистской легенды.
Пропаганда периода Революции сосредоточивалась на идеалах самой Революции, на борьбе идеологического характера.
Пропаганда периода Консульства и Первой Империи служила интересам лишь одного человека — Наполеона Бонапарта и созданного им государства. Творить такую легенду было не только выгодно, но и жизненно необходимо.
Как мы выше уже отмечали, Наполеон прекрасно понимал, что в отличие от старых европейских династий, сидящих на тронах «божьей милостью» веками, он — не легитимен. В июне 1813 года он заметил в разговоре с Клеменсом Меттернихом: «Ваши государи, рожденные на троне, не могут понять чувств, которые меня воодушевляют. Они возвращаются побежденными в свои столицы, и для них это все равно. А я солдат, мне нужна честь, слава, я не могу показаться униженным перед моим народом. Мне нужно оставаться великим, славным, вызывающим восхищение».[168]
Узаконить его власть могли только военные победы и поддержка всего французского народа, а она в огромной степени зависела от этих побед.
Наполеон и церковь
Примечательно, что вторгшаяся в Россию «великая» армада, которую составляли люди, называвшие себя христианами, или хотя бы являлись людьми христианской традиции, была абсолютно не религиозна.
При объявлении войны не было во французском войске никакой молитвы о счастливом ведении столь громадной кампании. Наполеон, видимо, был так уверен в своем военном счастье и в силе своих войск, что обращаться к Богу считал совершенно излишним. В громадной армии, где 90 % солдат хотя бы формально считались добрыми католиками, не было ни одного штатного священника. Только гвардейский уланский полк, полностью состоявший из поляков, постоянно держал за свой собственный счет полкового священника.
Христианская церковь, и Римско-католическая, и Православная видели в Наполеоне злейшего врага. Папа Пий VII, который надеялся, что своим участием в коронации Наполеона он сможет повлиять на режим Бонапарта, вскоре понял, что заблуждался.
Не успев вступить на престол, Наполеон начал запрещать только что им восстановленные католические ордена, обязал все религиозные общества получать разрешения на свою деятельность от государства, сам назначал епископов. Наполеон совершенно не считался с главой католического Рима, а 17 мая 1809 года своим декретом лишил Папу светской власти, присоединил Рим и Папскую область к Французской империи, а самого Папу арестовал и вывез во Францию.
В ответ на это Пий VII отлучил Наполеона от церкви. После этого руки Бонапарта в отношении католической церкви были окончательно развязаны. Церковь должна была превратиться в послушное орудие деспота и освящать его преступную власть. Личность Господа Иисуса Христа должна была быть вытеснена личностью Наполеона. «Мое имя должно жить столько же, сколько Имя Бога», — изрекал Бонапарт. Все, кто был не согласен с таким подходом, подвергались гонениям. Первой против богоборца восстала католическая Испания, оккупированная французами. Во главе испанской «герильи» стояли простые священники, которые вели испанских крестьян на бой с захватчиками с крестом в руках.
Русская Православная церковь осудила Наполеона еще за три года до римского первосвященника. В 1806 году Святейший Синод обличил личность и деяния Наполеона в самых решительных выражениях. В синодальном указе говорилось, что «неистовый враг мира и тишины, Наполеон Бонапарте… отложился от христианской веры», самовластно присвоил себе королевскую власть Франции, явил себя завоевателем и тираном в Европе, подверг гонениям Церковь, восстановил иудейский синедрион, «который некогда дерзнул осудить на распятие Господа Иисуса Христа». В указе сказано определенно, что Наполеон, «отринув мысли о правосудии Божием…мечтает в буйстве своем, с помощью ненавистников имени христианского… похитить (о чем каждому человеку и помыслить ужасно!) священное имя Мессии…»
Пропаганда в действии
Шельмованию своих врагов Наполеон уделял столь же пристальное внимание, как и пропаганде своего величия, могущества своей армии, справедливости ведущихся войн. Французская пресса изображала всех его противников и внутри страны, и за ее пределами личностями совершенно ничтожными, жалкими, недостойными.
Наполеон постоянно следил за тем, чтобы все французские газеты перепечатывали передовицы и все статьи о войне, о внешней и внутренней политике из главной парижской газеты «Монитер». Газет он оставил всего несколько: «Журналь де Пари», «Газетт де Франс», «Журналь де Л'Ампир», «Монитер», «Меркюр Галан», «Меркюр де Франс».
На всех оккупированных территориях все газеты должны были поступать точно так же. При малейшей попытке вести собственную линию они немедленно закрывались.
Это была первая в мире система управляемой прессы.
Принципы пропаганды Наполеона были просты:
— постоянно «опускать» врагов;
— запаздывать с сообщением плохой новости или не сообщать ее вовсе;
— давать строго дозированную информацию.
До какой степени была выдрессирована им французская пресса, говорит хотя бы такой известный факт. 26 февраля 1815 года Наполеон бежал с острова Эльба и вскоре с отрядом в 1000 человек высадился во Франции. По мере его триумфального шествия по Парижу резко изменялся тон газет и отзывы о нем. Линия была примерно такая. В начале: «Корсиканское чудовище высадилось в залив Антиб». Через два дня: «Генерал Бонапарт подошел к Лиону». Еще через два дня: «Вчера Его Величество Император прибыл в свой дворец в Тюильри».
Наполеон не ограничивался печатной пропагандой. Был разработан целый церемониал парадов и смотров. Каждое воскресенье во дворце Тюильри в Париже давался смотр гвардейским отрядам, с участием самого Наполеона и многотысячной толпы зрителей — жителей французской столицы, посетителей со всей Франции и из-за границы.
В иных смотрах или парадах участвовало по нескольку десятков тысяч солдат. Так было по случаю награждения первыми крестами Почетного Легиона в Булонском лагере, при вручении новых — уже императорских — знамен, императорской коронации в соборе Нотр-Дам в Париже, рождения Короля Рима и пр.
Начиная с 1806 года 2-го декабря ежегодно праздновались годовщины Аустерлицкого сражения; эта дата к тому же совпала с днем императорской коронации. Военные церемонии, хотя и рангом поменьше, давались в дни рождения маршалов и генералов. Наполеон всячески поддерживал подобные традиции.
По его личному приказу лучшие художники Франции и Европы писали портреты самого Наполеона и его маршалов и генералов. Портреты многих выдающихся полководцев впоследствии украшали императорские резиденции Тюильри, Сен-Клу, Мальмезон или государственные учреждения: Государственный Совет, Сенат, Казначейство, министерства и пр.
По его же заказу писали батальные полотна, прославляющие эпизоды из наполеоновских кампаний. Так возникла впечатляющая картина Антуана-Жана Гро «Битва при Эйлау» с центральной сценой ухаживания хирургов Великой Армии за ранеными — французскими и русскими. Сразу видно, какие они гуманные, эти французские врачи — оказывают помощь и врагам.
А. Гро «Наполеон в госпитале чумных в Яффе». 1804 г.
Беседы с больными чумой солдатами требовало от Наполеона не меньшей храбрости, чем личное участие в боях в Северной Италии. Если оно, конечно, было.
Кисти того же художника принадлежит и знаменитая картина «Наполеон в госпитале чумных в Яффе». На этом полотне изображен штабной офицер, который с отвращением, не в силах вынести омерзительную вонь, отворачивает голову, прикрывая рот и нос платком. А Бонапарт, изображенный в центре, бесстрашно протягивает свою руку одному из больных. Эта картина заняла особое место в истории военной пропаганды, так как она должна была разоблачить английские обвинения в том, что Наполеон приказал расстрелять всех больных при отступлении из Яффы. На самом деле больных действительно расстреляли, но ведь зрители этого не знали.
Подобные картины в обязательном порядке выставлялись на Парижских салонах, посетителями которых опять же было, в основном, гражданское население.
Роль в деле пропаганды играли и знаменитые миниатюры из Эпиналя. В то время работало много артелей, которые выпускали лубочные гравюры на дереве, сюжетами которых стали Наполеон и его армия. Кроме наивных миниатюр, представляющих в весьма фантастической обстановке битвы у Пирамид или Аустерлица, они выпускали и гравюры-иллюстрации к ставшим уже знаменитыми сериям «Наполеон и его солдаты», представляющим императора и его армию во всевозможных ситуациях. Эти гравюры поступали в широкую продажу, особенно во время ярмарок, раздавались детям в награды за школьные успехи или мелким служащим за прилежную работу. Простолюдины охотно покупали миниатюры и украшали ими свои жилища, а это, в свою, очередь способствовало распространению легенды о Наполеоне и Великой Армии.
Бонапарт знал толк и в «монументальной» пропаганде. При нем Париж серьезно перестроили. В круговерти кривых средневековых улочек прорубали новые широкие авеню, построили два моста и канал Сен-Мартен для подачи воды в городские фонтаны. Но, главное, в городе появился целый ряд пышных монументов, прославляющих боевые победы армии Наполеона. Бонапарт стремился превратить Париж в эдакий «второй Рим», столицу еще одной «вечной» империи. Приемы античного зодчества использованы в архитектуре Триумфальной арки, здании Биржи, фонтанов и мостов.
Идеологическая пропаганда Наполеона внушала французам идею особой миссии Франции и непобедимости армии, ведомой императором. Так, поражения маршала Массена в Испании в прессе выдавались за победы. Поражение в битве при Лейпциге трактовалось так, что становилось неясно, кто же все-таки победил.
Уже во время битвы при Ватерлоо, 18 июля 1815 года, явно проигрывая сражение, Наполеон все же в 3 часа дня отправил в Париж сообщение о полном разгроме английских войск. Опубликовать его не успели, потому что спустя два часа гвардия Наполеона побежала, поражение стало катастрофическим.
О том, как сильно воздействовала пропаганда на людей и какие фантастические представления о мире она сеяла, говорит хотя бы такой факт: уже после захвата Франции союзниками англичане были крайне удивлены. Оказалось, что французы даже не слышали о битве при Трафальгаре, в которой адмирал Нельсон разгромил французский флот. Им об этой битве решительно ничего не сообщили…
В свете политики Наполеона особая роль в создании политических мифов отводилась России. Ведь русские и французы скрестили оружие задолго до 1812 года.
На равных
Российская армия еще до 1812 года нанесла французам несколько тяжелых поражений. С ней волей-неволей, а приходилось считаться.
В начале 1799 года Франция оккупировала Северную Италию. Официальным предлогом была «необходимость» воевать с австрийской армией на ее территории. Реально Франция насаждала везде свои порядки, а заодно грабила все, что только мыслимо разграбить. До сих пор во многих французских музеях есть сокровища, вывезенные из разгромленной Италии.
«Верный союзническому долгу» Павел I Петрович послал сначала 22 тысячи, потом еще 11 тысяч солдат в помощь австрийцам. По настоянию союзников, Павел I вызвал из ссылки Суворова и назначил его главнокомандующим русским экспедиционным корпусом.
В Северной Италии Суворов действовал ничуть не хуже, чем ранее против турок или поляков. Когда французский генерал Макдональд наивно вообразил себя в безопасности, Суворов за 36 часов прошел 85 километров[169] и так ударил по армии Макдональда, что французы беспорядочно отступили к Реджо, потеряв половину армии.
Стоило французскому гарнизону города Нови только увидеть русских солдат (16 июля 1799 года), как они тут же оставили город и отошли на юг, спрятавшись в безлюдных горах.
Действуя против французов, Суворов и русская армия проявляли свои лучшие качества — умение делать дальние броски, сосредотачивать главные силы в нужное время и в нужном месте, решительность, невероятную энергию.
Й. Крейцингер. Портрет Александра Васильевича Суворова. 1799 г.
Общеизвестно, что энергичный Суворов обычно вставал в 4 утра. Малоизвестно: ложился спать в 8 вечера.
Осенью 1799 года Суворов полностью очистил Северную Италию от французов. По его мнению, пора было идти во Францию, на Париж. Пора закончить войну, и закончить победоносно!
Но повторилась история времен Семилетней войны: усиления России испугались наши собственные союзники. С точки зрения союзников-австрийцев Суворову было больше нечего делать в Европе. Он, мол, сделал свое дело, разбил французов… Теперь может уйти, а во Францию австрийцы вполне могут двинуться и сами. Чтобы Суворову легче было принять нужное им решение, австрийцы фактически предали русских: вывели свои войска из Швейцарии. Корпус А. М. Римского-Корсакова (26–27 тыс. чел.) остался один на один с превышавшим в два раза корпусом наполеоновского генерала Массены.
Суворов решает двинуться на соединение с Римским-Корсаковым. Австрийцы обещали предоставить полторы тысячи вьючных мулов. Обеспечить русскую армию продовольствием… Ни одного из своих обещаний они не выполнили. В сердце вражеской земли он остался без баз, без продовольствия, без лошадей. Кроме того, союзники врали, будто от Альтгарфа до Швица есть хорошая дорога. А там вообще не было дороги. Перед русской армией вставали почти непроходимые горы. Австрийцы писали, что у Суворова нет другого выхода, кроме плена.
А Суворов сделал ход, который никто не ожидал: ни французы, ни союзники. Он принял решение перейти через Альпы — перевести всю армию с артиллерией, конницей и остатками обоза по горным тропкам, где и местные жители порой боялись ходить.
Швейцарский поход покрыл имя Суворова неувядаемой славой. Сен-Готард, Унзерн-Лох, Чертов мост — эти названия звучат как музыка для военного историка. Блестящие победы русского оружия, взлет воинской славы, проявления лучших качеств русского солдата! У Чертова моста солдаты Багратиона вскарабкались по почти отвесной скале. Так и лезли на высоту порядка 400 метров, на холоде и страшном ветру. Вскарабкались, на чудовищной крутизне зашли в тыл, ударили по французам, погнали штыками неприятеля. Если верить легенде, то сам Наполеон, узнав о сражении из донесений, воскликнул: «Этого не может быть!»
А оно очень даже могло… В исполнении русских солдат.
Победы — да еще какие! Около Швица сам знаменитый главнокомандующий Массена едва ушел от русских солдат: русский солдатик даже схватил уже было Массену… Да тот вырвался, убежал, и остался в руках у солдата «всего только» эполет от мундира.[170]
Итальянский и Швейцарский походы — слава России, ее достойнейшее прошлое. За эти походы Суворов стал генералиссимусом совершенно справедливо, и русские оставили по себе самую лучшую память.
В Сен-Готарде, с которого начался Швейцарский поход, до сих пор есть домик-музей, в котором жил Суворов. А в день начала Швейцарского похода, 21 сентября, проводится районный местный праздник: современные швейцарцы отмечают этот, уже очень давний, день. Русских помнят очень хорошо, и не только как славных воинов. Русские никого не обижали, интенданты Суворова за все скрупулезно платили, не то, что австрийцы и французы.
В окрестностях Сен-Готарда много русоволосых, рослых людей с такими… не южными чертами лица. Сами швейцарские барышни это объясняют без особого смущения: нашим прабабушкам нравились русские солдаты!
Это веселый праздник, и приятно, что наших соотечественников помнят так долго, и такими хорошими словами. Только вот почему мы сами так беспамятны?! Почему в России так плохо помнят о Швейцарском походе Суворова, почему не празднуют годовщин сражения у Чертова моста? Что, совсем не гордимся победами наших предков?
Мне довелось как-то гостить в Берне у посла России в Швейцарии, бывшего ректора МГИМО МИД СССР, умницы и большого патриота Андрея Степанова. Он много и с любовью рассказывал, как искренне чтят Суворова швейцарцы, особенно в южной «итальянской» части конфедерации. Хранят реликвии того времени. До сих пор показывают туристам: вот кровать, где ночевал великий полководец, вот за этим столом потчевал, а вот горный ручей, где 70-летний полководец с утра обливался ледяной водой. Только удивительно, говорил посол, что наше государство делает меньше для сохранения этих памятников, чем Швейцарская Конфедерация. А наши туристы, особенно последних, российских времен, уже явно хуже и хуже помнят великие дни, когда русские офицеры, даром, что дворяне, связав своими шелковыми шарфами десяток бревен, под кинжальным «огнем» перебирались по импровизированному «мосту» через пропасть, дабы показать личным примером солдатам: не страшитесь, чудо-богатыри, вперед, в штыки! И с ходу атаковали засевших на казавшихся неприступных горных хребтах французов.
Я рассказываю об этих событиях не только потому, что приятно вспоминать наши славные подвиги. Героизм русских солдат, самоотверженность офицеров, гений Суворова имеют самое прямое отношение к политической пропаганде. Франция убедилась, что имеет дело с равным противником. С таким, которого приходится бояться, с которым приходится считаться. Никак не получалось сохранять к русским пренебрежение времен Корба и служилых иноземцев времен Петра.
К тому же корректное поведение русской армии располагало к ней людей, что само по себе делалось пропагандой. А вдруг Россия захочет присоединить какие-то земли в Европе?! А вдруг местные жители будут вовсе и не против?!
Как и во время Семилетней войны, ТАКУЮ Россию испугались и союзники-австрийцы.
Опасный и грозный враг заставлял Наполеона сосредоточить особое внимание на пропаганде против России.
Как Бонапарт породил миф о русской угрозе
Наполеон установил режим личной диктатуры в 1799 году и провозгласил себя императором в 1804 году. Он последовательно разгромил четыре антифранцузские коалиции.
В круговерти европейской политики Российская империя стала важнейшим участником целой серии антифранцузских коалиций. Именно что важнейшим! Наполеон постоянно и жестоко бил австрийские и прусские армии. Из всех союзников по 2-й коалиции (Британия, Австрия, Турция, Российская империя, Неаполитанское королевство) только две европейские державы наносили ему поражения: Британия и Российская империя.
Британия уничтожила, рассеяла и сожгла французский флот, предназначавшийся для высадки десанта в Англии. После сражения на мысе Трафальгар (1806 г.) Наполеону пришлось отказаться от быстрого захвата Британских островов.
Русская армия по-прежнему была самым важным фактором, сдерживавшим Наполеона: и Русско-прусско-французской войны 1804–1807 годов, и во время Русско-австрийско-французской войны 1805 года. НИ РАЗУ прусская или австрийская армия сами по себе не добились поражения французской. А русская армия и после побед Суворова билась на равных. Сражение при Прёйсиш-Эйлау (ныне — Багратионовск Калининградской области) в 1806 году окончилось вничью и с примерно одинаковыми потерями.[171]
Четко видны три этапа русско-французских войн.
Первый этап: Итальянский поход. Он завершился, казалось бы, вничью для российско-австрийской коалиции. Но все столкновения французов непосредственно с корпусом А. В. Суворова неизбежно заканчивались для них плачевно.
Второй этап: Аустерлиц, войны России вместе с союзниками. Этот этап выиграли французы. Но, отметим: русская армия буквально «придана» австрийцам. Мнение Кутузова, до последнего момента не желавшего начинать битву при Аустерлице по австрийскому плану, полностью проигнорировано, и фактически он отстранен от командования. Поэтому правильнее говорить не о поражении коалиции, а о поражении прусской и австрийской армий, несмотря на «придачу» им в подкрепление русской армии. Точно также мы говорим в 1812 году о поражении французов и лично Наполеона в России, хотя армия его говорила на «двунадесяти языках» и, по сути, была объединенной союзной армией десятка европейских государств. Видимо, не впрок нам были союзники.
Третий этап: Прёйсиш-Эйлау — Фридланд, опять ничья.
Это при том, что войны велись на территории Европы! Война шла далеко от дома. Но разбить русских никак не удается, Россия проводит независимую политику, сближается с Англией, угрожает Франции Наполеона.
Россия была ОПАСНА. Настолько опасна, что Наполеон начал постоянно обвинять ее в агрессии.
«Видите? — говорили его журналисты и литераторы. — Видите, русские опять побеждают. Так они скоро и вообще всю Европу завоюют».
Логика Наполеона принципиально ничем не отличалась от логики поляков времен Московитско-Польских войн за Смоленскую землю.
«Оршанская пропаганда» была обращена против сильного и опасного противника, который к тому же на глазах становился все сильнее и сильнее.
Так же и пропаганда Наполеона была направлена против врага опасного и сильного. Оставайся Российская империя такой, какой была Московия в XVII веке, никому бы она не была интересна.
А тут из «нафталина» было заботливо извлечено «Завещание Петра Великого». Еще в 1797 году о «Завещании» и о враждебности России к Европе писал польский эмигрант М. Сокольницкий. Тогда на его брошюру мало кто обратил внимание. Но в 1807–1811 годах, готовясь вторгнуться в Россию, Наполеон начал готовить общественное мнение Европы к этому походу. И опубликовал брошюру Сокольницкого большим для тех времен тиражом.
А потом, по прямому заданию Наполеона, французский чиновник Мишель Лезюр, историк по образованию, написал книгу «Возрастание русского могущества с самого начала его и до XIX века».
В книге, помимо прочего, было сказано: «Уверяют, что в частных архивах русских императоров хранятся секретные мемуары, написанные собственноручно Петром Великим, где откровенно изложены планы этого государя».
При этом текст «Завещания» Лезюр не опубликовал, он опирался на сплетни, слухи, домыслы, анекдоты. Главная цель — убедить европейскую публику в наличии агрессивных устремлений российской внешней политики, ее готовности и желания завоевать всю Европу.
Мифы и реальность войны 1812 года
24 июня 1812 года Россию постигло величайшее несчастье: наполеоновское нашествие. Наполеон собрал для русского похода со всей Европы огромные силы — так называемую Великую Армию. По пыльным дорогам Европы, а затем России двигались французские, итальянские, прусские, баварские, австрийские, испанские, швейцарские, голландские, датские, фламандские, польские, венгерские, хорватские воинские части. Поистине, говоря словами Пушкина «не вся ль Европа здесь была?»
Ф. Рубо. Фрагменты Бородинской панорамы
С Федоров «Сражение при Бородине 26 августа 1812 г.». 1858.
Жесточайшая мясорубка войны 1812 г. по-русски называется «Битва под Бородино». Рассматривается как боевая ничья и моральная победа Кутузова. По-французски значится как «Битва под Москвой». Рассматривается как сокрушительное поражение русских войск.
Действительно, в Великую Армию Наполеона вошли полки и батальоны двадцати стран. Французы составляли только четверть Великой Армии, ее основой были немцы и поляки, а также итальянцы, испанцы, португальцы, хорваты, датчане, мамелюки.
Великая Армия насчитывала более 600 000 человек при 1420 орудий. По экономическим, военным и людским ресурсам эта империя Запада превосходила Россию в несколько раз. Вел ее, как считалось, лучший полководец мира.
При всей своей походной актерской вспыльчивости, Наполеон никогда не принимал не продуманных заранее решений.
Он, по меньшей мере, два года готовился к русскому походу. И готовился серьезно, не только отливая новые орудия. Готовилось общественное мнение. Интенсивно работала дипломатия.
К лету 1812 года Наполеон заставил все европейские страны, за исключением Англии и Швеции,[172] принять участие в предстоящей кампании. Бонапарт добился вступления США в войну против союзника Российской Империи — Англии. 18 мая 1812 года, то есть почти за месяц до нападения на Россию, Соединенные Штаты Америки объявили войну Великобритании. Факт, который, кстати, имел большое значение для сковывания английских сил на море.
К моменту нападения Наполеона на Россию та вела еще и войны с Османской империей. Только благодаря военному и дипломатическому таланту М. И. Кутузова удалось заключить мир с Турцией в самый канун наполеоновского нашествия. Об этом я подробно писал в первой книге, но даже несмотря на этот мир, русскому командованию пришлось держать на южном направлении большие силы. До 30 тысяч человек не удалось использовать против Наполеона.
Из-за медлительности тогдашних средств передвижения Дунайская армия смогла поспеть к театру боевых действий лишь к осени 1812 года, когда главное уже произошло, Наполеон уже ушел из Москвы. По всем фронтам — блестящий успех дипломатии Наполеона. Отличнейший расчет. И только Михаил Илларионович оказался в состоянии почти лишить Наполеона преимущества затащить Россию «в войну на 2 фронта».
Что же до пропаганды…
У нас до сих пор принято считать войну 1812 года эдакой рыцарской, красивой, благородной. Противники в красивых мундирах сходились на обширных полях. Шли друг на друга в рост. Не бежали, а именно маршировали. Плотные белые клубы дыма вылетали из дул орудий, стрелявших, правда, черным порохом, и постепенно образовывали над полем боя живописные облака.
Пока армии сближались, огонь пушек и ружей выводил из строя не так уж много людей. У Льва Толстого прекрасно описаны реалии того времени: стоит только появиться раненым, и тут же слышен крик: «Носилки»! И раненых действительно уносят, огонь редко мешает санитарам. И не так много раненых, чтобы их не успеть выносить.
Стреляя друг в друга чуть ли не в упор, сойдясь в штыковом бою, враги обычно в самом сильном остервенении не добивали раненых противников, не мешали выполнять свой долг врачам и санитарам. Если поле боя оставалось за победителем, а побежденные быстро отступали, победители хоронили погибших врагов в братских могилах, а раненым оказывали помощь наравне со своими собственными ранеными.
Все это так. Разумеется, всегда бывали нарушения рыцарских законов ведения войны, но было их не так много. Есть норма, а есть исключения. Пропаганда всячески подчеркивала заботу военачальников о солдатах своих и чужих, гуманизм и «отеческое участие». По традициям рыцарской войны, военные действия обставлялись как грандиозное шоу и одновременно как спортивное состязание. Отмечать мужество врагов, их силу и преданность воинскому долгу считалось хорошим тоном. Лев Толстой даже посмеивается над церемонией вручения французских орденов «самому храброму русскому солдату», а русских наград — «самому храброму» французу.
Но ведь лучше такое забавное шоу, чем реалии Вердена и Сталинграда. После ужасов войн XX века кампания 1812 года порой кажется нашему современнику какой-то идиллией.
Все так! Все было, было, было… Были раненые, оставленные на попечение французов после сражения при Смоленске. Был русский генерал Милорадович, кричащий атакующим гренадерам Даву:
— Молодцы французы!
И обернувшись к своим:
— Как идут, шельмы, а?! Молодцы!
И опять повернувшись к противнику, опять по-французски:
— Молодцы, французы! Слава! Виват!
Гренадеры с длинными закрученными усами, в ярко-синих с золотом мундирах молча шли под барабанный бой. Полыхали столбы пламени из жерл орудий, мерный грохот давил на уши. А что? Яркие мундиры, яркие краски средне-русской осени, плотный белый дым, алая кровь на зеленой травке. Красиво, ярко, и всегда находятся любители таких зрелищ. Недаром сюжеты войны 1812 года — любимая тема для наших и французских исторических клубов, специалистов по «игровым» историческим реконструкциям.
Не так уж сильно грохотало, голос Милорадовича, возможно, и был слышен. И крик боевого генерала, высоко оценивающего, чуть ли не вдохновляющего своим криком атаку противника был воспитывающим явлением, формирующим отношение к тому, как «должно быть».
Все так. Но только, повторяю, вторглись в Россию, во-первых, вовсе не одни французы. Русская пропаганда совершенно справедливо говорила о «нашествии двунадесяти языков». Во всей 600-тысячной Великой Армии было их от силы тысяч 150. Многонациональное сборище общалось на странном армейском жаргоне, на основе французского, но с включениями слов из разных немецких диалектов, польского, испанского, итальянского языков.
При бегстве Наполеона из России многие офицеры этой армии отбились и остались в России. Прибивались они и к помещичьим имениям, дворянским гнездам. Настоящий французский офицер… Это же прекрасный гувернер, он научит Петеньку и Коленьку французскому языку и хорошим манерам, французскому изяществу и высокой культуре. А очень часто пленный или беглый ветеран Великой Армии был фламандцем или немцем из Гамбурга, который за годы жизни в казарме и свой родной язык подзабыл, и французского толком не выучил, говорил на кошмарном грубом жаргоне, сморкался в два пальца, жрал руками, зато ругался на пяти европейских языках.
Тоже идиллия по-своему: наполеоновский ветеран отдыхал и отъедался, реализовывал свой отцовский инстинкт в общении с барчуками, честно учил, чему умеет… И совершенно не был виноват, что французский язык Коленьки и Петеньки сильно отличался от языка Дидро и Рабле. Помните эту иронию Грибоедова про «смесь французского с нижегородским»? В общем-то, и сам французский, запомним, был в России «великой смесью», этакий текс-мекс из европейских языков.
Ну и, во-вторых, солдаты Великой Армии подвергались массированной пропаганде. У них был довольно своеобразный взгляд и на Россию, и на то, что они в ней делают.
продолжение здесь