Некоторые дела нужно доводить до конца. Иногда это чертовски неприятно. Противно. Но надо.

Я прошу прощения у уважаемой публики, но сейчас снова придётся говорить о всякой дряни, даже упоминание которой за столом является чудовищной бестактностью. К счастью, повторять все слова этой дряни не нужно — с цитатами можно ознакомиться в колонке главного редактора.

Собственно, о том, что бывший вице-премьер нашей страны Альфред Рейнгольдович Кох редкая гадина и должен сидеть в тюрьме, я писал уже один раз, второй и третий.

Альфред Рейнгольдович должен сесть, потому что он олицетворяет собой одну довольно глобальную тенденцию нашего государства, которая мне сильно не нравится — раз, и которая может это государство подкосить — два. Я говорю о безнаказанности тех, кто присягнул на верность какой-либо одной силе — «тутошней», по терминологии С.Е. Кургиняна, или же «тамошней».

Эти типы расшатывают то, что объединяет нас как граждан — веру в возможность справедливости. Мой отец говорил: «Не ищи справедливость, логику и другие хорошие вещи нигде, если ты их лично куда-то не клал». Поэтому, когда некто Кох гитлеровское вторжение именует «справедливым возмездием за желание напасть на Европу» — он заражает безнаказанностью всякую сволочь помельче. Это очень заразно — безнаказанность.

Вот, например, чувствует себя безнаказанным упитанный креакл (столичный, кажется) по фамилии Просвирнин:

«22 июня 1941 года Белая Европа вернулась в Россию. Небо потемнело от самолётов. Земля затряслась от танков. Деревья зашатались от хохота — это хохотали сотни, тысячи чинов Русской Императорский Армии, вступившие добровольцами в Вермахт, СС или создавшие свои подразделения. Белые русские возвращались в красную совдепию. Без жалости. Без пощады. Без сантимента. Без проблеска сочувствия.

Вырезали всех партийных. Сотрудничавших с партийными. Отдалённо похожих на партийных. Пощады не было никому. 70-летние кадровые царские офицеры добровольно записывались в полки рядовыми, лишь бы добраться до коммунистической глотки. Скалившаяся предыдущие 20 лет советская сволочь ощутила на своём горле холодные костлявые пальцы. Русские пальцы. Они резали, сжигали заживо и хохотали. Они пили Смерть Красных и не могли напиться, жажда сжигала и сжигала их, гнала от горы трупов к горе, от горы к горе, от горы к горе. От мяса к мясу. И мяса всегда было мало.

Красные в итоге отбились по старому, ещё с Гражданской, методу перманентной мобилизации. С расстрелами. Карателями. Мясорубками. Но в их сердцах навсегда поселился Смертельный Страх… Своей холодной мёртвой рукой русский схватится за красное горло именно тогда, летом 41-го. 22 июня. В День Отмщения».

Если бы имеющий доступ ко всем высокобюджетным задницам Альфред Рейнгольдович присел бы вовремя в тюрьму за разжигание ненависти к людям — вряд ли жирные креаклы креативили бы сейчас так по-хамски.

Но дело не только в том, что безнаказанность развращает. Нет. Во всём этом есть проблема несколько глубже.

У каждого из нас в истории родной страны есть моменты, которые нам не нравятся. Есть люди западно-либеральные, которым не нравится октябрьский переворот 1917 года. Есть среди нас люди, которым не нравится Февральская революция, потому что они — монархисты. А есть у нас в стране такие коммунистические и не очень коммунистические товарищи, которым не нравятся события 1991 и 1993 годов. Честно говоря, эти события мне и самому не нравятся.

Одна из причин, по которым мне не нравятся вообще любые революции, — это так называемые «бесы». Они всегда поднимаются вверх на волне каких-либо глубинных преобразований. Разница между ними и нормальными людьми в том, что «бесов» не интересует ни разрушение помех для развития, ни созидание чего-то нового. Их интересует получение кайфа от попирания того, что неизмеримо больше их. Разрушение храмов, глумление над историей, отвратительное сведение национальных счётов.

Цветаева цитирует жену одного из красных комиссаров 1920-х: «Иося мечтает сорвать колокола с сорока сороков московских церквей, чтобы перелить их в памятник Карлу Марксу». Это беснование затянулось на несколько лет. Сталин аж в 1930 году в письме был вынужден объяснять тогдашнему креаклу Демьяну Бедному элементарные нормы приличия, рассказывать о недопустимости клеветы на русский народ, глумления над его историей и культурой. Сталин возмущался тем, что Бедный изображает Россию как «сосуд мерзости и запустения», представляет «лень и стремление сидеть на печке как национальную черту русских». Через несколько лет Сталин запретил постановку пьесы Бедного «Богатыри», в которых былинные Муромец, Попович и Добрыня выведены в роли жандармов, а князь Владимир показан тираном и дегенератом.

...То есть, короче, я многого не люблю в нашей истории.

Но.

Как бы ни были велики наши ошибки, неудачи и падения — это ошибки, неудачи и падения великого, свободного и первородного народа, который не нуждается и не имеет посредников между собой и Богом.

Совершать свои собственные ошибки и расплачиваться за них перед Богом и историей — неотъемлемое право свободного народа. Свободному народу не перед кем каяться, кроме самого себя. Он не нуждается в посредниках для покаяния и сторонних специалистах по выставлению себе оценок. Свободный народ оценивает себя, свои ошибки и победы сам, самостоятельно.

Поэтому это всё наше — и нелюбимые мною революции, и обожаемая мною Победа, и полёт в космос, и взрывы храмов, и их восстановление, и отказ от коммунизма, и его моральный реванш. Всё это наше, это наши решения, и за них мы несём ответственность исключительно только перед самими собой и Богом, а не перед «Цивилизованным Миром», или «Западом», или «Европой».

Люди же, не понимающие счастья быть свободным народом, оценивающие нас и нашу историю чужими мерками, ищущие себе учителей, господ и их одобрения на стороне, — это рабы, не достойные чести быть частью нашего народа. Они его оскверняют собой. Таких людей надо вычищать.

Чтобы было понятно, какие существа дудят о Дне Отмщения 22 июня, приведу цитату того же существа по фамилии Просвирнин. Она совсем по другому поводу, но описывает очертания личности с каллиграфической чёткостью.

«Что такое 400 евро на двоих в столице Австрии — Вене? Чтобы потратить эту сумму, вам придётся попасть в самый роскошный ресторан города — французский (немецких ресторанов этой ценовой категории просто не существует в природе). В ресторане будет играть живой рояль, все официанты — минимум вдвое старше вас — будут одеты с иголочки и, опуская глаза, будут к вам обращаться исключительно «сэр». Сначала вы закажете салат — что-то невероятно изысканное, без пошлой московской рукколы. Затем вам принесут комплимент от шефа (к вам особое отношение, ведь вы Почетный Гость — собираетесь потратить больше 100 евро за раз!). Затем — суп, смакуя тончайшие нюансы которого, вы будете смотреть в гигантские окна на ночную Вену. Затем настанет время основного блюда — оно стоит аж 65 евро (на двоих) и ради него поднимется весь персонал ресторана, в момент подачи ваш столик будут окружать сразу 4 официанта, готовые пережевать и положить вам в рот. Затем — десерт, к нему снова подадут комплимент в виде пары десятков вылепленных вручную конфет. Потягивая кофе (и уговорив за ужин, под рояль, ещё пару бутылок превосходного вина), вы получите немыслимый (на двоих) счёт — аж 150 евро! Когда вы будете расплачиваться, официанты посмотрят на вашу 500-евро купюру как на сошедшего с небес Христа. «Неужели?!»

Расплатившись и оставив пару десятков евро чаевых, вы обнаружите, что у вас осталось еще минимум 200 евро — после чего поедете в бордель (проституция в Австрии легальна), сняв на двоих сначала негритянку, а потом азиатку. Уже под утро, возвращаясь на такси, вы сунете неприлично щедрые чаевые швейцару в отеле и уйдёте спать с полным чувством, что Вена слишком скромна, чтобы проглотить 400 евро на двоих за ночь, и что надо было рассчитывать на 300».

Как говорил нелюбимый мною, но все же, несомненно, великий политический деятель Ленин, «Раб, у которого слюнки текут, когда он самодовольно описывает прелести рабской жизни и восторгается добрым и хорошим господином, есть холоп, хам».

Эти бывшие свободные люди сделали свой взрослый осознанный выбор. Им теперь не место среди свободных людей.

Нам остаётся лишь исполнить их желание.

Как именно их лишить свободы — посадить или выкинуть из России — вопрос уже технический. Во втором случае их даже, кстати, кормить не придётся.