Что думают в Донецке о разрушении Украины

В конце февраля 2022 года, когда только стартовала СВО, я позвонил знакомой в Киев узнать, как она переживает текущие события. Женщина истерически кричала: «Город обстреливают!». Я ей сказал, что это война, и нас в Донецке обстреливают уже восемь лет. «Я никогда не поддерживала войну в Донбассе! А ты поддерживаешь удары по Киеву?» – спросила она. «Поддерживаю, – ответил я. – Потому что по-другому войну не закончить». Она перестала со мной разговаривать – не только тогда, а вообще. Но я своего мнения не поменял.

Затем было затишье. Ни Киев, ни Львов, ни ряд других городов, ни объекты критической инфраструктуры не подвергались ракетным ударам. Как над этим глумились на Украине! «У России закончились ракеты!» – мелькало в пабликах. У моего донецкого знакомого дядя живет в Черкассах. И он звонил племяннику узнать, как ситуация в Донецке, и когда тот говорил, что город постоянно обстреливают, дядя всегда ему на это отвечал: «Вот видишь, а Киев не трогают потому, что России это делать запретила Америка».

Ситуация резко изменилась в октябре, когда начали наноситься систематические удары ракетами и боевыми дронами по объектам энергетической инфраструктуры Украины. Теперь уже никто не скажет, что у России закончились ракеты или Вашингтон дает указания Москве, куда можно стрелять, а куда нет. Города остаются без электричества, водоснабжения, связи. И вероятно, атаки по объектам критической инфраструктуры будут продолжены. Почему это не делалось раньше? Я не знаю. Видимо, такова была политическая и военная целесообразность. Но у меня создается впечатление, что долгое время российское общество было не готово к таким жестким мерам в отношении земель, пока входящих в Украину, и проживающих там людей. Ситуация изменилась только после ухода российской армии из Изюма.

В отличие от остальной России, мы в Донбассе к подобному развитию событий были готовы давно, а многие и жаждали ответных действий против Киева и Львова. И людей нельзя в этом винить.

Всё, что сейчас переживают города Украины, мы уже не раз пережили и продолжаем переживать.

Скажу конкретно о своем Донецке. Обстрелы со стороны украинской артиллерии – каждый день. Постоянно гибнут мирные люди. Очень тяжелая ситуация с водоснабжением. Есть график подачи воды на два часа раз в три дня. Но даже при этом вода доходит не на все этажи. Чем ниже ты живешь, тем больше шансов, что вода до тебя дойдет. Тем, кто живет на верхних этажах, часто приходится ходить в подвал, чтобы набрать воду, или в специальные водопункты, которые создали на базе котельных. Из-за проблем с водой сложная ситуация и с отоплением. Обычно в Донецке отопительный сезон начинался с 15 октября. В этом году пока батареи холодные. Когда начинать топить, решат местные власти исходя из температуры за окном. Но есть одна опасность: когда отопительный сезон начнется, люди из-за дефицита воды начнут сливать ее из системы. Краны на батареях стоят у многих. И если каждый сольет по ведерку, можно разморозить всю систему.

А почему в Донецке нет воды? В конце февраля Украина отключила питание одного из подъемов канала «Северский Донец – Донбасс», то есть застопорила тот самый объект критической инфраструктуры, оставив без воды не только донецкую агломерацию, но и Мариуполь, который на тот момент еще был под контролем Киева. А сколько раз микрорайоны города оставались без электричества на целые недели из-за украинских снарядов за восемь лет уже и не сосчитать. И мобильной связи Донецк лишился по той причине, что Украина отключила свой «Водафон», а сим-карты «Феникса» (оператор ДНР) были далеко не у всех. И были смертоубийственные очереди за ними, и перепродавали стартовые пакеты втридорога. И это всё – тоже про объекты критической инфраструктуры, в уничтожении которых сейчас обвиняют Россию.

Потому я не испытываю жалости к жителям Украины. Недавно один знакомый мне сказал, что я ненавижу Украину. Это не так. Темная, теплая ночь, запах реки, сливающийся с ароматом поджаривающихся шашлыков... Очень яркое, очень светлое воспоминание моей молодости. Это было на Днепре под городом Днепропетровском. Компания состояла в основном из жителей этого города. И несмотря на то, что уже была середина нулевых, и люди разделились по политическим убеждениям на синих (сторонников Януковича) и оранжевых (сторонников Ющенко и Тимошенко), представить, что через какое-то время мы будем стрелять друг в друга, было очень сложно, почти невозможно. Однако менее чем за десять лет деградировало не только украинское государство, но и общество. Почему за восемь лет войны в Донбассе на Украине не нашлось ни одной девушки, которая бы подобно Раймонде Дьен остановила железнодорожный состав с военной техникой, рискуя своей жизнью? А все потому, что Раймонда искренне верила, что война во Вьетнаме несправедлива. На Украине же некоторые считали, что, написав в соцсети, что нужно искать с Донбассом компромисс, они уже совершали подвиг.

Но злорадства тоже не испытываю. Почувствовав на своей шкуре, что значит жить под обстрелами, без воды – радоваться, что кому-то тоже плохо как минимум глупо. Но есть понимание, что другого пути, кроме как усиление ударов по критической инфраструктуре Украины, нет. Сейчас грядет битва за Херсон, и понятно, что она будет тяжелой. Поэтому надо максимально усложнить логистику для украинской армии. Чем меньше снарядов и пушек попадет на фронт, тем больше русских солдат и мирных жителей останутся живыми. Информация о том, что их родные города отправляются в 19-й век, бьет по моральному духу украинских военных. У них была сильная эйфория после Изюма, теперь ее нет.

Сейчас всё должно быть подчинено военной целесообразности. Главное – победить. И неважно, сколько инфраструктурных и иных объектов для этого придется разрушить на территории Украины.

Сергей Миркин
журналист, Донецк