Опыт денацификации украинцев

russkiy_malchik

Часто спрашивают, что такое денацификация в реальности, как она должна выглядеть на деле. Профессиональный военный конфликтолог, полковник запаса Александр Лифанов делится очень интересным опытом такой работы — как удалось бывших бойцов ВСУ перевоспитать таким образом, что они захотели воевать против киевского режима в составе российской армии. Почитайте, насколько это сложный процесс и большой вызов для специалистов. И при этом как грамотно и человечно относятся наши военные к обезумевшим братьям.

***

«Надо вытащить из него максимум информации — где родился, с кем вырос, кто друзья детства, где и с кем служил, как попал в ВСУ и так далее. И нам было очень интересно, как обрабатывали его сознание, «перепрошивали» мозг, прививали ненависть к русским и так далее. Причем мы сразу давали пленному понять, что это нужно нам чисто в исследовательских целях. А ему это ничем ни грозит. Они стали более охотно делиться информацией. Мы вместе находили в соцсети.

Потом внимательно эти ролики анализировали. Смотрели, как эти оракулы передергивают факты, используют методы нейролингивистического программирования и так далее. Неплохо, кстати используют. Потом с этими «разобранными» роликами возвращались к нашему адресату. И разбирали каждый ролик уже вместе с ним.

Наш «ликбез» на них действовал. Люди начинали задумываться. Тем более что у них было на это время. Потом мы переходили к кратенькой, минут на сорок, политинформации с основами геополитики. Объясняли им, кому и почему в этом мире выгодно, чтобы славяне убивали друг друга. Для многих, кстати, это было настоящим откровением.

Потом мы объясняли истинную причину спецоперации. После чего проводили элементарный сравнительный анализ — просто показывали видеоролики, как с нашими пленными обращаются бойцы ВСУ и нацбатов. Предлагали сравнить с тем, как с ними обращаемся мы. И объясняли тактику действий нашей армии, когда все делается для того, чтобы не пострадало мирное население. Сравнительный анализ вообще — великая вещь. Действует неотразимо. И заставляет человека лишний раз задуматься. Очень полезно.

Но все это — только полдела. Вторая часть работы с контингентом — общение с друзьями и близкими военнопленных. У каждого из них на Украине остались родня и близкие. Как только от них отцеплялись разведчики, мы обеспечивали пленным связь с родиной. Под нашим контролем, естественно. Они свободно звонили своим родителям, сестрам, братьям, женам и детям.

Порой это были просто душераздирающие сцены. При разговоре со своими матерями и детьми слез порой не могли сдержать ни те, ни другие.

Мы со своей стороны давали родне пленных слово офицера, что с их сыном или мужем в плену ничего не случится. Они нам верили. Это тоже имело свой эффект. Доверие — капитал, который у людей не очень просто заработать. И утратить тоже нельзя. От этого зависел успех всего нашего мероприятия. Кстати, к кое-кому в лагерь приезжали их жены. Мы им обеспечивали недельное свидание в отдельном помещении.

...

Например, у одного и пленных на родине в Днепропетровске умерла мать. Он замкнулся, ушел в себя. Нам об этом сказали его однополчане. Мы сделали запрос наверх с просьбой отпустить его на родину — похоронить маму. Мы все прекрасно понимали, что назад он не вернется. Да его и СБУ бы не отпустило. Тем не менее решили рискнуть — тем более что начальство дало добро. И во время общего построения в спортзале мы объявили, что ввиду резко изменившихся семейных обстоятельств мы отпускаем рядового домой — на похороны. Без каких-либо предварительных обязательств. Тогда, помнится, по всему строю волна пробежала. А сам Никита (как мы его звали) чуть дар речи не потерял.

...

Мы вывезли весь «русский батальон» (так мы его прозвали) на стрельбище. У каждого из них был автомат и два снаряженных магазина. Они, кстати, очень неплохо стреляют. Один даже расписался автоматной очередью на мишени. Бойцы стреляли по грудным мишеням из положения «лежа», а я стоял сзади и обливался холодным потом. Теоретически они могли развернуть стволы в мою сторону и в доли секунды превратить меня в дуршлаг. Но иначе было нельзя — была бы нарушена чистота эксперимента. Но все прошло нормально. По их глазам было видно, что на это раз они сделали свой осознанный выбор — в отличие от того выбора, который ранее сделали за них».

***

Конечно, всех не перевоспитаешь — это тяжелейший многофакторный процесс, в котором нет никаких гарантий успеха. Но если из 1000 удастся образумить хотя бы 10 — это надо обязательно делать. Хотя бы по той причине, что спасти душу человека от зла, коим является украинский нацизм, есть величайшее добро. Убеждён, этот опыт надо изучать, улучшать и внедрять в больших масштабах. Он нам может вскоре понадобиться.