Демографический коллапс

О демографическом коллапсе последнее время заговорили самые громкие фигуры современность, такие как Илон Маск и Нуриэль Рубини. Это не свидетельствует о новизне проблемы. Для специалистов, да и просто интересующихся, все было очевидно и год, и два, и даже двадцать назад.

При поверхностном взгляде проблема неясна. В прошлом году население планеты выросло на 0.9% или 72 миллиона – без малого целая Германия. Средняя женщина рожает за свою жизнь 2.3 детей (это называется суммарный коэффициент рождаемости, СКР), а для поддержания численности населения на стабильном уровне нужно 2.1. Да, есть неравномерность, в Нигерии СКР 5.1, в Гонконге и Южной Корее 0.8, а на Тайване – 1: неприятно, но не ужасно для человечества в целом.

Дело не в текущих цифрах, а в тенденции. С начала фундаментального научного отслеживания и до конца шестидесятых двадцатого века мировой СКР держался около 5, к середине семидесятых упал до 4, в первой половине девяностых до 3, двадцать лет назад, в 2001, составлял 2.8, в 2011 – 2.5. Прирост населения падал не столь драматически: 2.1% на пике 1.3% двадцать лет назад и 1.2% десять. Это связано со стремительным ростом продолжительности жизни, особенно в развивающихся странах, и снижением детской смертности.

Реальная демографическая ситуация сейчас разительно отличается от коллективных представлений, возникших десятилетия назад. Принято считать, что, пока европейцы и японцы рожают мало, все остальные плодятся не хуже кроликов. Это никогда не было вполне верно, а теперь ошибочно категорически. СКР в Бразилии 1.6: ниже чем во Франции, в Индии – 2.1, Бангладеш – 2, Иране – 1.7. Еще двадцать лет назад в Бразилии было 2.4, в Индии –3.2, Бангладеш – 3.3, Иране – 2,6.

Заметим, речь не идет о каких-то особенных десятилетиях или особенных странах, тут единый для всей планеты процесс. Просто разные государства (и, зачастую, регионы внутри государств) находятся на разных стадиях. В Бразилии и Иране демографический переход (так это называют) уже завершился, в Бангладеш и Индии близится к концу. Есть страны, где он в самом разгаре: в Египте СКР упал за 20 лет с 3.5 до 2.5, в Пакистане – с 5,6 до 3,5, в Нигерии с 5.8 до 5.1.

Последствия демографического перехода в полностью очищенном виде невозможно наблюдать ни в одной стране. Даже в Германии или Японии СКР опустился ниже 2.1 (уровня воспроизводства) в 1969 и 1974 соответственно, то есть население старших возрастов, родившееся прежде, все еще многочисленно и оказывает влияние на статистику. Кроме того, существенно влияет на картину увеличение продолжительности жизни и миграция. И все же для иллюстрации лучше всего подходят именно Япония и Германия – страны достаточно крупные, раньше других прошедшие демографический переход, благополучные последние три четверти века и полярные по отношению к миграции.

В Японии в начале семидесятых рождалось более двух миллионов детей в год, в начале восьмидесятых – полтора миллиона, девяностых – миллион двести, сейчас восемьсот тысяч. Из богатых и демографически неблагополучных (почти синонимы) Япония наиболее закрыта для мигрантов, хотя последние годы это и начало меняться, но пока несильно повлияло на статистику.

Если отбросить миграцию и возможные изменения рождаемости, то восемьсот тысяч умноженные на восемьдесят лет (продолжительность жизни) дадут население в 64 миллиона в 2102 году. Против 125 миллионов сейчас. На самом деле гораздо меньше, поскольку рождаемость очевидно продолжит падать. Через четверть века двадцатипятилетних будет 800 тысяч, а не 1 100 как сейчас и детей они родят еще меньше.

Чтобы проиллюстрировать практическое значение СКР 1.5 возьмем абстрактную популяцию, где она неизменно такая, миграция отсутствует, а средний возраст рождения детей 25 (чтобы ровно четыре поколения в век поместилось). При таких вводных количество новорожденных снизится за сто лет почти в четверо, а за двести – в 15, то есть популяция фактически исчезнет.

Сила сложных процентов неодолима, при СКР 1.0 количество младенцев за век упадет в девятнадцать раз, а за двести лет – в триста восемьдесят. Германия, если не вглядываться, смотрится не столь драматично. В 1969-м родилось 1 140 тысяч в 2021 – 735. Объясняется это, увы, высокой миграцией. В 2021-ом матери четверти новорожденных в Германии не имеют немецкого гражданства. в 2008-м у 30% всех детей хотя бы один из родителей был рожден заграницей, в 2018-м таких стало 39%.

Отдельный вопрос, лежащий за пределами проблемы демографического коллапса, насколько возможно безостановочно ассимилировать настолько густой поток мигрантов, принадлежащих к самым разным религиям, расам и культурам. Однако иного выхода пока не найдено. Выбор несложен – исчезнуть или распахнуть границу. Причем исчезновение произойдет в форме катастрофы. В известный, не слишком, как мы видели, отдаленный момент просто некому станет водить поезда и производить электричество.

С каждым годом в подобной ситуации оказывается все больше стран. Это стало или вот-вот станет судьбой Китая, лет через двадцать Индии. Такого количества мигрантов на планете уже не найдется. Самое большее через десять лет СКР опустится ниже уровня воспроизводства на Земле в целом, еще лет через двадцать население Земли начнет снижаться все ускоряющимися темпами. Появятся государства-неудачники, стремительно теряющие население, превращающиеся в брошенные земли.

Собственно говоря, уже появились в Восточной Европе. Эта реальная проблема, гораздо более серьезная, чем глобальное потепление, полностью отсутствует в актуальной повестке. Понятно почему. Критика общества, тыканье пальцем в болячки, проблемная повестка в странах, где ее формулируют для всего мира, практически полностью оккупирована (псевдо)левыми. В более-менее скрытой, подразумеваемой, латентной форме современный (псевдо)левый актуализм смотрит на человечество как на болезнь, как на что-то хищническое, вредное для экологии. Ну будет людей поменьше, только чище станет.

Демографические проблемы возникают и развиваются на интервалах существенно больших электорального цикла и даже диктаторского правления, так что политикам, это малоинтересно. Да и публике тоже: требуются могучие усилия, чтобы заставить избирателя всерьез беспокоится о будущем, отдаленном на многие десятилетия, которое к тому же так несложно переменить – всего-то рожать побольше.

Беда в том, что «рожать побольше» совсем непросто. Демографические привычки, предпочтительная модель деторождения – базовый участок мировоззрения. Потребовалось несколько поколений, чтобы перейти к сегодняшнему деторождению от традиционного. До недавнего (в историческом смысле) времени каждый второй младенец не доживал до года, а каждые
третьи-четвертые роды заканчивались смертью матери. При таких вводных популяции, где рожали меньше, чем физиологически могли, просто давно исчезали.

Развернуть тенденцию, поднять рождаемость пока не удалось ни одной стране, никто не сумел сойти с грустной дороги исчезновения. Не помогают никакие меры по стимуляции рождаемости. В самой благополучной европейской стране, Франции, СКР равен 1.8. Вероятней всего, за вычетом мигрантов, привезших с родины представления о рождаемости, речь о тех же 1.5.

Разумеется, проблема вполне осознается. Трудно не осознать, скажем, в Южной Корее, где пятьдесят лет назад рождался миллион детей в год, двадцать лет назад – полмиллиона, а сейчас – четверть миллиона. Если каждые двадцать лет терять половину младенцев, то страна и нация довольно скоро покинут историю. Ничего или почти ничего не получается у сверхбогатых, у Франции, Южной Кореи, Японии. Что смогут тогда Бангладеш, Бразилия или Тунис? А им пора принимать меры.

Небольшое примечание. Вполне осознано взяты примеры, лежащие как можно дальше от мест, эмоционально важных для читающих на русском. Сейчас достаточно упомянуть топонимы на «У» или «Р», чтобы ряд граждан впали в истерику, но ситуация там не выделяется ничем экстраординарным из ряда других с высокой урбанизацией и разрушенной патриархальной семьей.