За наступающих

Цель присоединения Крыма или там еще каких-то частей ведь не в том, чтобы получить еще один дотационный субъект (или два, или три), и, не успев соорудить туристический рай в Чечне и Сочи, схватиться за новую площадку. И даже не в том, чтобы прирастить подконтрольное рыночное пространство на десяток-другой миллионов человек – погоды это не сделает. Ради этого – это не имеет смысла, даже с точки зрения бюджета. Надежды, если они были и остаются, связаны с другим.

Цель тех, кто поддерживает агрессивную российскую политику на Украине, состоит не в приобретении территорий как таковом. Внутренние изменения: русского человека, общества, власти, устройства государства – рассматриваются как приз, ради которого стоит рисковать.

Перемены уже зафиксированы. В глобальном плане русские перешли в разряд наступающих. Пока не так, как в 1944 г., но… тренд проявился. Он влечет за собой глубинные изменения в типе мышления. Человек, который наступает, это другой человек. Особенно, если входит во вкус. Суть того, о чем я писал с 2010 г. – новое измерение, новое социально-политическое качество агрессивности, которая накапливалась годами во внутренней среде. Речь шла как раз о «переброске мостика» от одного уровня проявления силы к другому, более высокому (и обратно!), об организации и культивировании энергии, которая подлежала не подавлению, а «возгонке», концентрирующему переосмыслению в рамке новых образов и идей, социальных конструкций и целеуказаний. «Правая коррекция образа лидера» была одной из формул проекта перемен.

Намечающийся сегодня синтез «частного» и «государственного» через «наступающее» в «державное» решает в первую очередь внутренние проблемы, как тогда и предполагалось. Это по сути впервые в современной России социальный синтез, в котором на волне правого сдвига могут появиться общество, нация и государственное единство (вместо прежнего слипшегося комкообразного состояния публики, ожесточенно теснящейся с запросами и ожиданиями в отдалении трона). Фактически это перевод гражданской войны в империалистическую. И этот перевод – единственный известный способ создания обществ, по крайней мере в эпоху модерна.

Выход за свои пределы в данном случае обусловлен внутренними причинами. Так и должно быть. Но этот выход – средство, а не цель. Если он не обеспечивает решения домашних проблем, выхлоп расточится в никуда, оторвавшись от источника. Заодно улетит куда-то в трубу все приобретенное за последние годы и месяцы (рейтинг и пр.).

На внешнеполитическом фронте будут еще компромиссы, переходы в тактическую оборону, остановки и промедления. Не следует истерить по поводу этого и на каждый раз причитать, что Путин соглашатель, предатель, выкормыш Собчака и т. д. (Все мы, в какой-то мере, выкормыши, чего уж там.) Важнее и принципиальнее внутриполитическое сопровождение процесса – культурно-смысловая активность, которая должна разворачиваться через партийные и общественные институты (её не надо путать с неистовым агитационным бурлением Димы Киселева), решения структурного характера, в итоге рост аутентичной (небюрократической) социальной мобилизованности.

Идя вперед, нужно быть более собранными. Разумеется, при условии наличия желающих собраться. Если их нет, то некуда и идти (в Крыму получим то, что уже имеем по самое нехочу… в каком-нибудь Кургане: земля и без того велика для существующего порядка). Если есть, то уметь их собрать, отмодерировать площадку «правого синтеза» (см. выше) – да, это непросто, но жизненно необходимо. Телевизионной площадкой тут совсем не обойдешься (более того, как и любой полушаг в ходе социального строительства, о котором мы говорим – усилие занести ногу и этим ограничиться – опасно снижает устойчивость). От патриотического дискурса должен быть хорошо отформатированный взаимный переход к патриотической государственной деятельности. То есть институты участия и вовлечения.