Страна есть. И она не такая, как им бы хотелось. Не вышло у них ничего.
Все пошло прахом, все усилия, гранты и финансирования, кино, книги, радио и телевизор. Все пропало.
Я предпочитаю воздерживаться от написания текстов о военном героизме, хотя нынешнее время дает более чем достаточно материалов и поводов.
Это не мой хлеб. Не мне, сидя в уютной и теплой комнате, писать о тех, кто горит и мерзнет под обстрелами.
В такой писанине есть что-то от сытного нахваливания с похлопыванием по плечу, в котором люди, рискующие собой, явно не нуждаются.
А еще я не люблю поэзию Дмитрия Быкова. Он здорово испортился с тех времен когда начинал в Ордене куртуазных маньеристов вместе с Вадимом Степанцовым и Александром Бардодымом (погибшим в Абхазии добровольцем).
Но из всех правил есть исключения.
В ожидании всходов
Есть у Дмитрия Быкова одно по-настоящему хорошее и действительно страшное стихотворение. Он написал его на смерть полковника Юрия Буданова.
Мы яримся порою, но ни в чем не вольны —
Не родиться герою там, где нету страны…
Как бы ни было обидно, но трудно не признать правоту тех строчек Быкова — страны России тогда почти не было. Она теплилась где-то в мечтах, во сне. В бреду больных, раненных в сердце людей. Патриотов. Таких смешных. Таких нелепых.
Но все же потихоньку, незаметно для всех, она появлялась. В никому особенно не заметных поначалу жестах и словах. Например, в том, что главнокомандующий не стал пить водку с генералами перед началом боя. А прежний бы выпил.
А потом были псковские десантники, которые не пропустили бандитов Хаттаба. А потом был Беслан и герои из ЦСН ФСБ, закрывавшие собой кавказских детей. И ни один бандит не ушел. Никого не выпустили. А раньше — в Буденновске, в Первомайске — уходили и выпускали.
Потом были еще 11 российских миротворцев в Осетии, которые могли бы отойти в сторону пропустить грузинские «грады» к спящему Цхинвалу без боя. Тихо. И выжить. Но они не пропустили.
Их наша интеллигентная пресса назвала оккупантами. Российская западническая пресса была раздражена, но в принципе знала, что делать, — и делала со всей ответственностью. Пресса рассказывала о никому не нужных жертвах, о преступлениях российской военщины на Кавказе. И не на Кавказе, а вообще повсюду и всегда с начала времен.
После Беслана они заявили, что взятых в заложники детей российские солдаты расстреливали из танков.
Старались не только СМИ. Мастера культуры бомбили мозги и души подрастающего поколения россиян «патриотическим» кино, «Штрафбатами», «Сволочами» и «Утомленными солнцем». Они сеяли. И ждали всходов.
Герой настоящей страны
Теперь урожай взошел. И они впервые молчат. Им нечего сказать. Совсем нечего.
Ведь что бы они ни сказали, все равно выйдет как-то за ИГИЛ (террористическая организация запрещена в РФ). А оно даже и в их центре мира — в Вашингтоне — считается Злом. Не назовешь нового героя России ни оккупантом, ни интервентом, ни преступником. Вот и приходится молчать.
Ему двадцать пять лет. Он ровесник современной России. Он не застал СССР. Он был надеждой наших «демократов» на то время, когда «вымрет последний совок».
Что же он делает? Он умирает за страну, которой, по их мнению, нет и не должно быть, в другой стране, которой, по их мнению, тоже не должно быть, — ради народов этих двух невозможных и ненужных стран.
Вот он — герой. Герой страны, которая есть, несмотря ни на что. Страна есть. Это доказал герой.
Страна оживает. Она была и остается несовершенна. Но она оказалась снова живой и настоящей, нуждающейся в любви и труде. И постепенно она стала снова трудиться, изобретать, открывать новые производства, строить корабли и подводные лодки, запускать спутники и совершать открытия. Она учится заново ходить и говорить, понимать себя и мир, желать, мечтать и стремиться.
Страна есть. И она не такая, как им бы хотелось. Не вышло у них ничего. Снова Россия их одолела. И все пошло прахом, все усилия, все гранты и финансирования, кино и книги, радио и телевизор. Все пропало.
Парень из семьи переселенцев из Харькова. С украинской фамилией. Герой России.
Это не «киборг» из Донецкого аэропорта, которому оторвало ногу, он ее положил в рюкзак и продолжил бой. И не безногий супермен, который, по рассказам дамы, известной как Божена, которую отчего-то иногда именуют Курициной, через три дня после ампутации ног «поскакал на протезах в родное село к свинкам».
Он настоящий. Потому что страна, которой он служил, и народ, за который он воевал, — настоящие. А не фальшивки из заемного гонора и жалкого вранья.
Есть герой. И значит, есть и породившая его страна. И герой таков, какова страна.
А им остается только молча осознавать свое поражение.
Не оставаться в стороне
Поступок Александра Прохоренко ознаменовал собой конец эпохи «альтернативного патриотизма» — эпохи, в которую люди могли свое бездействие или даже вредительство оправдывать тем, что они тоже патриоты, но другие, настоящие, другой настоящей России, в которой есть место для их высоких чувств и дел, а не этой вот — несовершенной, неправильной и недостойной.
Эта эпоха закончена. Потому что если Прохоренко — герой и патриот, то кто тогда «альтернативные патриоты»?
В лучшем случае, никто.
Александр Прохоренко многое изменил и для нас. Он показал, и весьма ясно, что страну можно любить. А значит, нужно любить. А значит, можно не оставаться в стороне. А это значит, что нужно не оставаться в стороне.
У Александра Прохоренко на родине осталась беременная жена. Род героя не пресекся. И всходы должны были достойны его памяти, — сохранены, выкормлены, взлелеяны. Обратиться по этому поводу в Министерство обороны можно тут.
Нашим же согражданам западнических, альтернативно патриотических и украинских взглядов можно не делать ничего — история уже прошла мимо них, без них, не нуждаясь в них.
Их время ушло бесповоротно. Доказано Александром Прохоренко.