Ростислав Ищенко. Первый постсоветский конфликт: уроки Приднестровья

В ночь с первого на второе марта исполнилось 25 лет с начала вооруженного противостояния в Приднестровье. Однако к тому времени конфликт между Кишиневом и Тирасполем развивался уже не один год. Первые, еще слабые "звоночки" прозвенели с началом перестройки уже в 1987 году, когда большая часть молдавской интеллигенции вдруг вспомнила о своих румынских корнях и развернула борьбу за румынизацию страны.

Естественно, в Приднестровье (на левом берегу Днестра) такая программа вызвала опасения и противодействие. Впрочем, поначалу казалось, что проблему можно решить путем выработки устраивающего всех компромисса.

Точка возврата была пройдена в начале сентябре 1988 года, когда группа из 66 молдавских писателей потребовала признать государственным только молдавский язык — на основе латиницы — и установить идентичность молдавского и румынского языков.

В течение следующих четырех лет попытки компромиссов сменялись обострениями, на суд публики выносились разные языковые законопроекты, в Приднестровье понемногу формировались собственные административно-политические, а затем и силовые структуры. Летом 1990 года, после ряда спровоцированных молдавскими националистами инцидентов, один из которых закончился гибелью русского гражданина республики от рук боевиков Народного фронта Молдавии (НФМ), Приднестровье провозгласило свою независимость от Молдавской ССР. В октябре того же года приднестровские добровольцы поддержали Гагаузию в борьбе за независимость. Кишинев пытался силой подавить Комрат, что едва не привело к полномасштабной гражданской войне в Молдавии уже в 1990 году.

Акты, провозглашавшие независимость Приднестровья и Гагаузии были отнюдь не случайны. Летом 1990 года парламент Молдавии (пост президента будет учрежден только в сентябре того же года) принял решение о том, что провозглашение Молдавской ССР в 1940 году было незаконным. Тогда же направляющий политику официального Кишинева НФМ потребовал официального переименования Молдавии в Румынскую Республику Молдова.

В 1990-1992 годах также предпринимались попытки примирения — посредством компромисса между русским населением и молдавскими националистами. Однако все они срывались все более кровопролитными столкновениями, которые провоцировались молдавскими националистами. В ответ из Приднестровья были практически вытеснены молдавская администрация и полиция. По ходу дела распался СССР — и Молдавия обрела независимость.

По сути дела, Приднестровский конфликт развивался одновременно с Карабахским. При этом и в Приднестровье и в Карабахе стреляли и убивали задолго до официальной даты начала вооруженного противостояния.

Почему же именно Приднестровский конфликт я называю первым постсоветским, игнорируя современный ему — Карабахский?

Армяно-азербайджанские противоречия в регионе насчитывают несколько столетий. Противостояние возникло раньше, чем азербайджанцы стали официально именоваться азербайджанцами, и раньше, чем из отдельных, зависимых от Ирана, ханств сложились современные территории Азербайджана и Армении. И Карабах (хоть и не только он) неоднократно бывал причиной конфликта. Российская имперская, а затем советская власти лишь загнали конфликт вглубь. Но и в начале ХХ века, когда пала власть империи, и в его конце, когда распался СССР, с ослаблением давления центра старые противоречия прорывались наружу.

В Молдавии было совсем не так. Во-первых, до конца 80-х годов в республике не было никаких конфликтов на национальной почве. Во-вторых, Бессарабия — коренная территория МССР — до 1918 года не входила в состав Румынии. Королевство Румыния было составлено из двух дунайских княжеств (Молдавии и Валахии) лишь в 1881 году, в то время как Бессарабия вошла в состав России в 1812 году, по условиям Бухарестского мира с Турцией. В-третьих, Приднестровье никогда не входило в состав исторической Молдавии, восточной границей которой служил Днестр.

Молдавская АССР в составе Украинкой ССР на территории Приднестровья была создана Сталиным исключительно для того, чтобы обеспечить обоснование претензий и создать организационную базу для возвращения СССР аннексированной Румынией Бессарабии, что и произошло в 1940 году.

С аналогичной целью создавалась Карело-Финская СССР. Только карелам повезло: Финляндию в 1940 году СССР вернуть не смог. Поэтому эта территория не вошла в состав Финской СССР, а была позднее преобразована в автономную республику. А вот Приднестровью было суждено раствориться в созданной Молдавской ССР.

Насколько сложна эта проблема можно понять, если вспомнить, что в замороженном состоянии конфликт существует уже 25 лет. За это время националисты успели маргинализироваться в период 2001-2009 годов (когда Компартия абсолютно доминировала в политическом пространстве Молдавии), восстановить свои позиции в 2009-2014 годах. Сейчас они вновь теряют влияние, и если президенту Додону удастся установить контроль над парламентом, вторая политическая маргинализация националистов станет свершившимся фактом.

Между тем механизм решения данного конфликта так и не выработан. Тирасполь не желает возвращаться под власть Кишинева на молдавских условиях, которые не дают гарантии обеспечения приднестровской особости, а Кишинев не желает принимать условия Тирасполя, справедливо усматривая в них попытку легализовать распад страны. Знаменитый компромиссный план Козака потому и не был выполнен, что из-за своей компромиссности не удовлетворял обе стороны. Совсем как нынешние Минские соглашения на Украине.
 

Кстати, когда в Молдавии в 1992-м шли бои, да и десяток лет спустя, украинские политики любили хвастаться межнациональным миром и взаимопониманием, царящим на подвластных Киеву территориях. Сейчас на фоне гражданской войны на Украине приднестровские события кажутся ссорой школьников на лужайке. И конфликт также далек от завершения, а стороны — от примирения.

И в Приднестровье и в Карабахе предпосылками для начала гражданской войны стали несколько одинаковых пунктов. На территории государств должна существовать мощная, сравнимая по численности с "титульной" нацией, русская община, проживающая на своих исконных землях.

Националистическая власть ущемляет культурные, языковые и политические права русского меньшинства. В качестве реакции — желание русских обособиться, получить автономию, сменяющееся — по мере развития конфликта — намерением вернуться в СССР (до его распада) или в Россию (сейчас).

Если власть соответствующего государства оказывается недостаточно адекватной для выработки межнационального компромисса, гражданская война становится неизбежной.
 

Только сейчас у России появляется альтернативный вариант, позволяющий не бросать соотечественников на произвол судьбы, но и не пугать мир аннексиями населенных русскими территорий. В конце концов русских и в Нью-Йорке и в Лондоне полно, не говоря уже о Куршевеле.

Альтернативное предложение — Евразийский экономический союз (ЕАЭС). Границы для перемещения рабочей силы открыты. Человек может с паспортом любой страны ЕАЭС работать в России на правах гражданина России (и наоборот). Тем, кому совсем невмоготу порядки на родине, существенно облегчается эмиграция. Кроме того, экономическое взаимодействие неизбежно ведет к доминированию более сильной экономики, а с ней начинает доминировать и язык — иностранный рабочий должен знать язык страны пребывания. Следовательно, простой экономический интерес ведет элиты новых независимых государств к необходимости возрождения образования на русском языке и углубленного изучения русской культуры.

Интеграция в рамках ЕАЭС дает русским, оставшимся за пределами России, не только гарантию соблюдения их интересов (к этому национальные элиты будет подталкивать экономическая выгода), но и возвращает утраченное ощущение единой Великой Родины (чему способствует полная свобода перемещения). Таким образом, многие вопросы снимаются.

В конечном итоге выбор остается за национальными элитами. Кто хочет покончить с кризисом в своем доме, поступает как Додон, ищущий выход на пути участия в интеграционных процессах в рамках ЕАЭС. Кому не жаль покончить со своей страной, действует как Порошенко, быстро вгоняющий Украину в трайбалистскую архаику. Каждый сам кузнец своего счастья. И несчастья — тоже.

Ростислав Ищенко, обозреватель МИА "Россия сегодня"