ЕРМОЛОВ, КОТОРЫЙ УМЕЛ ПОБЕЖДАТЬ

Орловский дворянин, несгибаемый артиллерист, первая сабля империи… Для тех, кто пытался его понять, Алексей Ермолов оставался сфинксом, врагам нёс гибель, для друзей являлся верной опорой.
Боевым крещением стал для него польский поход 1794 года. Кульминацией кампании вышел кровопролитный штурм Праги — укреплённого варшавского предместья. Русская армия уничтожала вооружённого противника, но по строгому приказу Александра Суворова избегала расправы над теми, кто разоружился…
Русский генерал-аншеф (маршальский жезл Суворов получит как раз за взятие Варшавы) видел, что, если бой перекинется из Праги в польскую столицу, трудно будет избежать многочисленных жертв среди мирных обывателей. И приказал сжечь мост через Вислу, ограничив поле боя крепостью и предместьем. И расчёт Суворова оправдался: после падения Праги Варшава сдалась без боя. Ермолов при взятии Праги командовал артиллерийской батареей.

Капитан Ермолов в огненной лаве не дрогнул. Прицельными залпами ему удалось сбить польскую батарею, расположенную на варшавском берегу Вислы. Молодой офицер разобрался в ситуации, как будто двадцать лет провёл в сражениях. Он живо заставил замолчать вражескую артиллерию… В бою он мыслил быстро, точно и умело управлял солдатами. Суворов высоко оценил этот подвиг. За «усердную службу и отличное мужество» в том бою Ермолов получил «Георгия» IV степени из рук Суворова. Через полвека увенчанный многими наградами седой генерал носил единственный орден — «суворовский». И все склоняли головы перед этим крестом.

Артиллерия постепенно становилась крепкой опорой русских побед. Ермолов участвовал в Персидском походе Валериана Зубова, получил там чин подполковника, но и заработал опалу… Новый император Павел расправлялся с «зубовцами», а Ермолова ещё и подозревали в заговоре офицеров против прусской системы, которую не принял Суворов. Пришлось будущему генералу и в застенках побывать, и в ссылке — вместе с атаманом Матвеем Платовым. Каково им было получать известия о новых победах Суворова в Италии и Швейцарии! При Александре I опальных офицеров вернули в армию. Ссылка не укротила ершистый характер Ермолова. Известен его колкий ответ Алексею Аракчееву, который, измучив придирками артиллеристов, выразил удовлетворение содержанием лошадей: «Жаль, ваше сиятельство, что репутация офицера часто зависит от скотов».
Аракчеев долго стоял на пути Ермолова, но в конце концов искренне зауважал Алексея Петровича. «Когда вас произведут в фельдмаршалы — не откажитесь принять меня в начальники штаба!» — скажет он генералу, которого долго «мариновал» в подполковниках. Словом, два артиллериста поняли друг друга — жаль, что поздновато.

Чины Ермолов добывал только в боях. Под Аустерлицем стал полковником, после Прейсиш-Эйлау, когда и русские, и французы показали предел стойкости, — генерал-майором. Летом 1812-го он служит начальником штаба армии Михаила Барклая-де-Толли, которого считал чуть ли не предателем. К службе с этим осторожным генералом Ермолов относился с отвращением. В летних сражениях проявил себя крепким организатором обороны, а высокий чин генерал-лейтенанта говорил о доверии императора. На Бородинском поле находился при Михаиле Кутузове, а после ранения Петра Багратиона принял командование на левом фланге. Только Ермолов мог преодолеть смятение войск в такой час! Смелой контратакой он отбивает у французов центральную батарею Раевского. Покачивался от контузии, но оружия не сложил. В Филях Ермолов решительно высказался против оставления Москвы. Бить врага по-суворовски, без ретирад — таково было кредо Ермолова.

Но вот русские войска перешли через Неман, война катилась на Запад, за Наполеоном, спешно собиравшим новые армии. Ермолов был назначен на подобающую его талантам должность командующего артиллерией союзных армий. И удержал высокое положение после смерти Кутузова, когда русских полководцев «зажимали».

В генеральных сражениях под Баутценом и Кульмом Ермолов командовал войсковыми соединениями. В первый из критических моментов сражения при Кульме Ермолов бросил семёновцев в помощь лейб-егерям генерала Карла Бистрома, которого теснили французы. Семёновцы в тот день показали чудеса отваги: 900 гвардейцев осталось на поле боя. Генерал Александр Остерман-Толстой в том сражении был тяжело ранен — и Ермолов принял на себя общее командование.

Во дни битвы за Париж Ермолов получил от императора почётный приказ: атаковать вместе с гвардией высоту Бельвиль. Решительные действия Ермолова в тот день вынудили французов капитулировать. А как говорила в парижских предместьях русская артиллерия! Александр I отдал должное заслугам Ермолова. За Париж тот получил «Георгия» II степени. И Манифест о взятии вражеской столицы император доверил писать именно ему — самому заслуженному и просвещённому из генералов.

В 1816 году Ермолов становится, по существу, правителем Кавказского края с широкими военными и дипломатическими полномочиями. Ермолов первым отнёсся к покорению Кавказа системно: действовал последовательно, шаг за шагом.

Первым делом он постарался прекратить практику задабривания горских ханов, которым платили жалованье за лояльность. Ермолов собирался действовать железом, а не золотом. «Снисхождение в глазах азиатов — знак слабости, и я прямо из человеколюбия бываю строг неумолимо. Одна казнь сохранит сотни русских от гибели и тысячи мусульман от измены» — слова Ермолова. От всех племён он требовал безусловного повиновения. Для мирных становился справедливым и щедрым руководителем, для непокорных — грозой. Ермолов оттеснил противников и заложил на Сунже крепость Грозную, тогда же он начал грандиозную «рубку леса», пролагая дороги от станицы к станице. В 1818-м началось восстание в Дагестане — и тут уж Ермолов не терял времени. Уничтожал ханство за ханством, а после победной битвы под Лавашами окончательно подчинил империи Северный Дагестан. Во всех сражениях бок о бок с русскими войсками сражались и горцы, верные Ермолову: он понимал, что без союзников победы не добудешь. Кавказцам нравилось, что Ермолов окружал себя восточными аксессуарами и даже сожительствовал с местными красавицами. И их отцам посылал богатые подарки, проявляя уважение к мусульманским обычаям.
Подобно Михаилу Милорадовичу и Михаилу Скобелеву, воин оставался холостяком — по крайней мере в глазах православного духовенства. Однако его сыновья от горянок верой и правдой служили русской короне.

Добрую память оставил о себе Ермолов в Тифлисе: он украшал город со столичным размахом, способствовал развитию торговли и промышленности. Покровительствовал виноделам и музыкантам.
Имя Ермолова склонялось в связи с декабристами, находились поводы и для критики кавказской политики генерала. Да и может ли не быть таких поводов на загадочной горской войне? Какие только слухи о нём не распространяли — вплоть до сепаратистских планов. В 1826 году в пределы России — в Карабах и в Грузию — вторглись персидские войска Аббас-Мирзы. Ожидалось, что встрепенутся и недобитые недруги из покорённых народов. Вот тут-то и пригодился бы опыт Ермолова, его железная рука.

Но… для Николая I новая война стала окончательным поводом сменить Алексея Ермолова на Ивана Паскевича. Через год пятидесятилетний популярнейший генерал вышел в отставку после 33 лет службы. Прошло десять лет, и отставной герой получил почётный чин генерала от артиллерии. Что ж, славные традиции русской артиллерии во многом были связаны именно с его именем. Он тихо жил то в Москве, то в Орле, перечитывал свои мемуарные записки, изредка выезжал в войска.

Во время Крымской войны московское дворянство избрало старика Ермолова руководителем ополчения. Казалось, одно имя седовласого героя способно на чудо! Алексей Петрович отказался по старости: как-никак, ему было под восемьдесят, по тем временам — возраст Мафусаилов. Второй подобный долгожитель в списках славных русских полководцев XVIII — XIX веков не значится…

Автор: Арсений ЗАМОСТЬЯНОВ