Виктор Мараховский. Минутка символов

Мы можем много знать о пиратах, но мы едва ли поймём пиратов по-настоящему.

Культуры отличаются друг от дружки как раз тем, что невозможно перевести гуглом и мосфильмом. Говоря «болото», какие-нибудь венгры имеют в виду всего лишь тип местности. В русское ухо это же слово тащит на себе дополнительный смысл: застойная среда, отравляющая тех, кто в ней оказывается. Иные финские же народы за словом «болото» слышат, напротив, что-то исконное и родное, эквивалентное нашему «берёзки».

Для нас — по крайней мере, процентов на 80% — пираты означают Дж. Воробья и все его пиратские (мда) копии. Мы не в состоянии увидеть за этим ярмарочным трюкачом целую культуру, пласт историй успеха и социальный лифт для обездоленных.

Во многом это потому, что отечественный аналог пиратов — ушкуйники — не нашли своего места в отечественной государственности и были умножены на нуль уже к концу пятнадцатого века. С тех пор лихие люди, отправляющиеся пытать счастья путём ограбления судов и городов, были нам незнакомы. Казаки время от времени безобразничали, конечно, на обоих наших южных морях, теребя Порту и Персию — но это было их непрофильное занятие.

В западном же мире никогда не забывали, что слово «пират» происходит от греческого «попытка» и в смысловом переводе означает «пацан, идущий к успеху».

Пиратство родилось в Средиземноморье одновременно с морской торговлей — и было неотличимо от него тысячи лет. Собственно торговлей высокие стороны занимались, если не могли друг друга грабануть, захватив всё ценное и продав ув. партнёра в рабство.
Римские и греческие историки рассказывают нам о блестящей победе Римского Порядка над чудовищным киликийским пиратством. Однако можно предположить, что, покуда порядок на Средиземноморье был не римский, а финикийский — пиратами, налетавшими на карфагенские торговые пути и порты, были именно римляне. Это повторялось не раз: арабские пираты грабили византийский порядок, потом генуэзские пираты грабили арабский порядок, и т.д.
Весь этот непрерывный чемпионат НХЛ подпитывался контингентом из нищих областей — который менял береговую беспросветность на ничтожный шанс выйти в море, загарпунить своего жирного фраера и вернуться живым и богатым. Шанс ничтожный — потому что море было средой высочайшей смертности. И пацанов, идущих к успеху, поджидали там штормы, скалы, течи, цинга и прочая экзотика. И никакого SOS, и никакого прогноза погоды, и никакой аптечки на борту.

На Севере Европы была своя лига (в которой как раз успел некоторое время поучаствовать новгородский клуб «Ушкуйники»). Людям, в мирном своём состоянии вкушавшим сельдь натурального брожения, терять было особо нечего, и поэтому они были страшны.

Самым знаменитым памятником викингам служит знаменитое «от гнева норманнов избави нас, Господи» — но те же норманны на деле были не только бичами Божьими. Есть мнение, что именно они «перезапустили» в X-XI веках экономику Западной Европы, разграбив церкви и монастыри и запустив заново в оборот накопившиеся там драгметаллы.

Но по-настоящему они развернулись, став «казёнными» пиратами с лицензией на грабёж. «В первую англо-голландскую войну английские каперы захватили более 1000 голландских судов. В ходе Испанской войны испанско-голландские каперы захватили 1500 английских судов. В Девятилетнюю войну французские каперы захватили у англичан и голландцев более 4000 судов. В Войну за испанское наследство…»

Для понимания масштаба красоты приведём следующую цифру. В ходе Войны короля Георга около 36 000 американцев пиратствовали в составе английских подразделений. Это на тот момент, на всякий случай, каждый двадцать пятый американец. Или каждый двенадцатый мужчина. Или каждый шестой мужчина дееспособного возраста. Короче, сегодняшний Запад — потомки пиратов почти поголовно. А значит, там, где мы видим просто плутовской персонаж, американцы, англичане, испанцы и прочие голландцы видят со слезами своего героического прапрапрадедушку, заложившего основы их нынешнего семейного благополучия. Для нас Джек Воробей — это клоун, а для них он почти Василий Тёркин.

Виктор Мараховский