Безнравственность страшнее, чем несвобода, но не всем

Месяц пребывания на жёстком карантине (словом «самоизоляция» никого не обмануть) натянул нервы людей как канаты – запертые в миллионных городах призывом «сиди дома», подвисшие над землёй в бетонных коробках, они устали от самих себя.

А впереди майские праздники – пусть без торжеств, но с первым теплом, цветением в природе и особой тягой к воле.

Страна ждала правильного решения, сочетающего необходимость с человечностью, и услышала не просто обещание начать снятие ограничений с 12 мая, но и глубоко прочувственное обращение, призыв к нравственному поведению, к преодолению губительного эгоизма.

«Свобода превращается в безответственность, эгоизм и в определённом смысле в насилие над окружающими, может привести к немалым бедам» - это ответ президента не только протестовавшим против карантина во Владикавказе и в Яндекс.Навигаторе, устроившим массовые пляски в подмосковном ЖК «Бутово парк 2» и всем тем, кто пытался превратить назревающее недовольство в пир во время чумы.

Это ещё и внутриэлитный спор с теми, кто в 2008 году заявил принцип «свобода лучше, чем несвобода».

Дмитрий Медведев тогда сказал:

«Эти слова – квинтэссенция человеческого опыта. Речь идет о свободе во всех ее проявлениях: о личной свободе, об экономической свободе, наконец, о свободе самовыражения».

Владимир Путин спустя 12 лет напомнил, не вступая в прямой спор, что «свобода каждого ограничена свободой других», а ничем не ограниченная свобода ставит под угрозу жизнь других людей.

Что свобода самовыражения, как ценность сама по себе и без уважения к ближним, даже в обычной мирной жизни приводит к извращениям, к примеру, в массмедиа и театре или к трамвайному хамству в международной политике, а в условиях общей масштабной угрозы способствует гибели невинных.

Когда человек, которого государство экстренно вывезло из страны, где бушует зараза, возмущается неудобством самолёта – это просто хамство и неблагодарность, когда же он сбегает с карантина и заражает других – это преступление.

Но то и другое явление одного порядка, они исходят из принципа «моя свобода прежде всего», «свобода лучше, чем несвобода».

Впрочем, само по себе это всё-таки спор двух либеральных принципов – более эгоистичного с менее эгоистичным.

Идея либеральной свободы, изначально привлекательная и толерантная, легко эволюционирует в крайности: в крайний эгоизм и гедонизм, в тоталитарный экономизм (свобода капитала) и даже в ницщеанство с его принципом «падающего подтолкни», которое вроде бы антилиберально, но на деле отталкивается от либеральной свободы.

Причина в том, что свобода в либерализме изначально трактуется поверхностно, только как внешняя свобода. Истинная же свобода – это внутреннее духовное состояние человека: если она есть в душе, то её нельзя ограничить никакими внешними запретами и карантинами. Такая свобода сама ограничивает себя совестью как Божьим голосом и нравственностью, она и способна полностью реализоваться только через самоограничения, которые являются служением.

Только свободная личность способна к самопожертвованию и подвигу.

Вот почему брошенный в тюрьму борец за справедливость свободнее своего тюремщика, а взявший на себя обет молчания Сергий Радонежский благословил освобождение Руси от ига.

И наоборот, человек, свободный только внешне, не признающий никаких запретов, зачастую совершенно несвободен, так как внутренне зависим от страстей и прихотей.

Поставив своё эго в центр вселенной, он пытается его всячески ублажить и развлечь, а потому любое внешнее препятствие, будь то закон или интересы ближнего, не говоря уже о карантине, вызывает у него страх и раздражение.

Как это он не может полететь на курорт, если у него есть деньги и виза?! Для таких людей заточение в одном месте, будь то даже шикарная вилла или бетонный «человейник» многотысячного ЖК, невыносимо и вызывает ломку, так как вскрывает его несвободу.

Для внутренне свободных людей заточение терпимо и даже полезно, внешние запреты либо не замечаются, либо вызывают ещё большую внутреннюю свободу (по-русски, волю).

Вот почему один из самых известных певцов свободы, философ Николай Бердяев считал русский народ наиболее свободным – не внешне, а духовно. Да, порой это выхлёстывалось наружу как стихия вольницы, но в самые тяжёлые моменты (в смуту, войны, катастрофы) долг служения и совесть брали вверх, и люди добровольно жертвовали своей внешней свободой ради благополучия ближних.

Причина тому в традициях православия, что русский народ всегда старался жить заветам Бога, в том числе и в советские годы через «моральный кодекс коммуниста», пытался сохранить в душе живой образ Христа, который подарил человеку истинную свободу.

Вот и Владимир Путин в своём обращении впервые за последние годы вновь апеллирует к духовным традициям:

«Мы учились у наших предков абсолютно другому. С ценностями взаимопомощи, взаимовыручки, солидарности Россия живёт тысячу лет. И сегодня они – главная опора нашей государственности. Мы получили их вместе с православием».

Всё так. Только проблема и беда наша в том, что на самом деле этим ценностям мало кто из россиян учился, так как государство самоустранилось от воспитания граждан – опять же - в угоду либеральным принципам.

За исключением церковных и армейских школ – этих островков служения – нравственное и гражданское воспитание как таковое отсутствует. Большая часть народа воспитывается массмедиа и «культуркой» (иначе не назовёшь), которые способны только пошлить, очернять и вызывать жажду потребления.

Путин обращается к тем, кто учился у предков солидарности и православию, а его слушают и не понимают миллионы тех, кого учили быть успешным и жить одним днём, кто стремился в мегаполисы ради лёгких денег и для кого торговый центр заменяет церковь.

Это страшная ценностная пропасть между идеалами русского мира и реальностью, она чрезвычайно опасна и в будущем может быть более разрушительной, чем коронавирус.

Пандемия только обнажила и усилила это давнее противоречие – между культом потребления и нравственностью.

Президент его видит, обеспокоен им и поэтому бросает вызов ещё одной ипостаси либеральной свободы – экономическому тоталитаризму, когда человек и народ воспринимаются только как топливо для умножения капитала.

Российский лидер пересказывает образ мышления тех, кто требует ради прибыли побыстрее перезапустить молох потребления, перешагивая через слабых и больных по закону естественного отбора, и мы даже без фамилий узнаём сторонников неолиберализма, владельцев крупного капитала.

Он чётко даёт им понять, что такого не будет и что здоровье народа, солидарность и нравственность важнее прибыли. А значит, если потребуется, то свобода капитала и либеральная свобода как таковая будет ограничена.

К сожалению, воплотить это в жизнь гораздо сложнее, чем произнести, а потому практика нередко расходится со словами, и частнособственнические интересы продавливают солидарность – взять хотя бы разрешение работать в нерабочие дни салонам красоты и страховым агентствам, или попытка игрового бизнеса получить льготные кредиты.

Трудность заключается ещё и в том, что снятия ограничений не только требуют крупные собственники, но этого желают и миллионы жителей «человейников», которые стали зависимы от молоха потребления.

Отчасти понять их можно – остановка молоха лишает их привычного образа жизни, средств к привычному существованию, закрывает их в непригодных для нормальной жизни скворечниках.

Это действительно невыносимо для них – столько сил потратить, чтобы «вписаться» в рынок, стать менеджерами среднего звена, забыв убогую провинцию, а тут такое.

Им надо помочь понять тупиковость такого образа жизни (даже после снятия карантина он не вернётся, как минимум до создания вакцины и лекарства, а это год-два) и вместо дикой урбанизации, какая проводилась все 2000-е, начать поощрение жителей мегаполисов к расселению в частные дома, тем более что многие и так перейдут на удалённую работу.

Деурбанизация, разукрупнение городов, развитие малоэтажного строительства, восстановление малых городов и поселений, создание комфортной среды за городом – это не просто необходимость для борьбы с вирусом, но и шанс на переоценку ценностей, так как рассредоточение и близость к земле сами по себе подтолкнут к переосмыслению.

Солидарность не возьмётся ниоткуда, её необходимо выращивать, чтобы в тех же категориях и теми же ценностями мыслило подавляющее большинство русских.

Чтобы сограждане увидели другую реальность, где можно жить, не толкаясь локтями в метро, пробках и офисах в погоне за деньгами, кредитами и скидками, а регулируя своё рабочее время и досуг, исходя из потребностей родных и ближних, собственного развития.

Где самоизоляция будет именно самоограничением, дозированным и полезным для души, а не запретом властей, устраивающих цифровую слежку.

Скажут, это сказки и идеализм, но именно мечты об идеале и рождают большие проекты: без них человек – копошащийся в своих сомнениях червяк.

Эдуард Биров