В.Мединский. Миф о русском рабстве...Была ли демократия в Древней Руси?
_________________
Главы и выдержки из книги Владимира Мединского " О русском рабстве , грязи и «тюрьме народов»
Продолжение… Предыдущая часть… Начало здесь…
Глава 2 Была ли демократия в Древней Руси ?
Древние славяне не имели никакого представления о мажоритарной системе, и совершенно неизвестно, понравилась бы им она или нет. Они бы вряд ли также осознали все преимущества пропорциональных партийных выборов и неземного разума системы ГАС-выборы.
Возможно Чуров, займись он просветительством на эту тему, и стал бы у них каким-нибудь верховным волхвом, благо, внешность подходящая.
Но сути суверенной демократии все равно бы объяснить древним славянам, боюсь, не смог.
Но вот то, что управлялись они и без всяких современных умничаний — народными собраниями, — это факт.
Прокопий Кесарийский в своих книгах «Войны» и «Тайная история» уделял большое место славянам. «Славяне живут народоправством», — уверял Прокопий и невольно видел в этом некий укор для эллинов. Современники Прокопия, императоры Юстин и Юстиниан уничтожали последние остатки демократии в Византийской империи. А славяне правят, собираясь на сходы всех взрослых мужчин, как греки в древние, легендарные времена.[253]
Прокопий описывал войну Византийской империи с готами. Епископ Иордан, по происхождению гот, хорошо знал славян. Он не удивлялся их демократии, потому что готы тоже жили демократическим строем. Но то, что славяне выбирают своих вождей, ему было хорошо известно.[254]
Об избрании вождей у славян знали и арабские хронисты.[255] Выборным был и воевода большого походного войска. По крайней мере, до ѴІІІ-ІХ веков вообще вся власть у славян была выборной.[256]
У германцев намного раньше появилась наследственная власть. Еще вожди англов и саксов, завоевавшие Британию, были избраны на народном собрании.[257] Но уже в ѴІІ-ѴІІІ веках на престолах варварских королевств сидели наследственные короли.
Говорит ли это об «отставании» славян? Или все же о том, что демократический строй у них оказался прочнее, держался дольше?
Нет доказательств того, что до династии Рюрика на Руси вообще были наследственные князья.
Но вспомним: и династия Рюрика была поставлена у власти народным собранием. Ведь его в Старую Ладогу призвал союз славянских и финских племен. Согласно «Повести временных лет», «Имаху дань варяги из заморья на чюди, и на словенех, и на мери, и на всех кривичех… Изгнаша варяги за море». Изгнали варягов, но получилось плохо.
«Вста род на род», без центральной власти междоусобия подкашивали совместную жизнь. И тогда те же самые племена «идоша за море к варягом».[258]
Вот так. Сначала собрались племена и выгнали викингов. Затем — сами переругались, собрались еще раз, поразмыслили и позвали назад.
В 862 году Рюрик, сидевший сначала на Ладоге, захватил Новгород. Та часть горожан, которая не хотела его пускать, восстала. Восстание не победило, и почему-то с этой даты — 862 год — считается начало «исторической» Руси.
Рюрик пришел в Новгород, который до него управлялся народным вече. Варяг его отменять не стал или не смог. И вообще во всех (!) русских землях были веча: и в деревнях, и в городах. Обычный и нормальный способ управления обществом. Все общины на Руси управлялись тогда демократически.
Вече. Палех.
Вече формально правило не только в Новгороде и Пскове, но и в десятках других крупных городов. Имело особые права даже в Киеве.
Кстати, города у нас не были обособленными, изолированными поселениями. На Руси они воспринимались как центры той или другой земли. Если город был большой, как Новгород, в нем могло быть свое вече в каждом из его районов — концов. Их так и называли — кончанские веча. Такая сходка жителей района решала какие-то местные вопросы. А общее городское вече возглавляло не город, оно возглавляло всю землю.
То есть, поясню, новгородское вече — это не большая городскаядума. Это, скорее, законодательное собрание Новгородской области. С двумя оговорками. Первая — в собрании принимали участие не выборные депутаты, а все граждане, кто мог и хотел. Вторая: Новгородская область — это не сегодняшний небольшой субъект Федерации, а огромное государство, величиной больше современной Франции.
Этот стиль управления очень далек от европейского городского права, но похож на греческую политию времен Аристотеля. В Греции полис состоял из города — собственно полиса, и из территории — хоры. Часть населения полиса жила в хоре. Полисы маленькие, и для того чтобы попасть на народное собрание, надо было пройти самое большее километров 20 или 30, а чаще всего — намного меньше. Решения народного собрания принимались и для всей хоры тоже.
Так было и на Руси, только у нас «хора» могла занимать тысячи и десятки тысяч квадратных километров, и никто не смог бы регулярно ходить или ездить на собрания городского вече за десятки и сотни километров. На Руси «младшие города», подчиненные главному городу земли, называли пригородами. Бывало, что жители отдаленных пригородов посылали на вече своих ходоков. Не для того, чтобы послушать, а для полноценного участия в нем. Гражданином, субъектом права у нас считался не тот, кто внесен в списки жителей города, а кто живет на территории земли.
Наследственная власть князя не нарушала вечевого строя, а дополняла его. Если князь хотел жить спокойно, ему следовало договориться с народным собранием. У нас часто пишут, что новгородское вече не раз прогоняло князей. Но так же поступало вече и в Пскове, и в Пинске, и в Смоленске, и во Львове, и в Галиче. И даже в Киеве вече не раз отказывало князю — великому князю! — в доверии.
Князь правил, но не был самодержцем, который бесконтрольно распоряжается достоянием земли. Правил он по договору с землей и с ее согласия.
Широчайшее самоуправление, пронизывавшее буквально все стороны жизни, народоправство, делали ненужным большой чиновничий аппарат. Действительно, а зачем чиновники? Управлять? Но местные веча сами управятся: назначат ответственных за все общественные дела, разобьют общинников на команды, разделят труд. И добьются большего успеха, чем целая бюрократическая армия.
Самоуправляющиеся общины не допустят преступлений на своей территории, проложат дороги, устроят путников и купцов, отведут места для торговли, наймут охрану для грузов, построят пристани на реке, не допустят браконьерства на бобровых ловах… Словом, сделают сами все то, чем без местного самоуправления стали бы заниматься чиновники. Причем бюрократы сделают то же самое и хуже, и намного дороже.
Остается поражаться, какой маленький аппарат управления нужен был громадной стране. На Руси времен Ярослава Мудрого живет не менее миллиона человек. А весь центральный аппарат управления, включающий всех должностных лиц княжеской власти, не составляет и ста человек!
Есть еще должностные лица в крупных городах, на волоках, где идет торговля, на границах — но их тоже немного, считанные десятки, от силы — сотни.
Во владениях Железного Короля Филиппа IV во Франции число подданных превышало 7 миллионов человек. А только королевских чиновников было свыше 20 тысяч. Число должностных лиц в графствах, в богатых городах, на таможнях и на промыслах — в четыре раза больше. Соотнесем 100 тысяч чиновников на 7 миллионов человек и менее 1 тысячи — на 1 миллион. Получается, во Франции на одно и то же число жителей приходится в 14 (!) раз больше чиновников.[259]
Такова плата государства за подавление местного самоуправления.
Княжеская власть и дружина
Наивно видеть в князьях Древней Руси неограниченных владык — вроде императоров Римской империи, французских королей или восточных ханов и раджей. Князь правил не сам по себе.
Особую роль при правителе играла «его» дружина. Слово «его» я не случайно поставил в кавычки, ивы сейчас поймете, почему.
Без дружины князь был попросту никто и ничто. Дружина же делилась на «старшую» и «молодшую». Давно прошли времена, когда в ней действительно служили люди разного возраста. При исторических князьях под «старшей дружиной» понимают бояр. Они служат, но у каждого из них есть свои вотчины, они не зависимы от князя. Каждый из них, не задумываясь, оспорит княжеский приказ на военном совете, в боярской думе.
«Молодшая дружина» — это служилые люди, во всем зависимые от князя. Самые удачливые из них сами получат вотчины и станут боярами. Большая часть прослужит всю жизнь, завещав детям доброе имя и статус княжеского дружинника.
Успешно править и воевать князь мог, имея согласие с дружиной. А она могла и подвести. Если верить летописи, в восстании древлян и в смерти князя Игоря в 945 году виновата была дружина. Воины сказали князю: «Отроки Свенельда изоделися оружием и одеждой, а мы наги…» Дружина Свенельда пограбила уличей, а людям Игоря завидно. Правда, всего год назад, в 944 году, он получил огромную дань в Византии — какая уж там нагота.
Игорь послушался соратников — то ли самого обуяла жадность, то ли слишком был зависим от дружины. В результате он с дружиной крепко пособирал дань в земле древлян. Причем два раза подряд. Но тут у древлян лопнуло терпение и они решили так: «Если повадится волк по овцы, то вынесет все стадо, пока не убьют его; так и этот, если не убьем его, всех нас погубит». Древляне наклонили два дерева, привязали каждую ногу князя Игоря к деревьям и отпустили. Князя разорвало надвое.
Виноват князь Игорь? Виноват. Но виновата и дружина, подбивавшая князя нарушить обычай. А князь виновен еще и в том, что поддался влиянию своих людей.
Из этой истории хорошо видно, что князь зависим от дружины и должен не просто приказывать, а находить с ней общий язык.
Князь должен был находить язык и со всем народом. Олег и Игорь приводили к стенам Константинополя армии по несколько десятков тысяч человек. И русские летописи, и византийские источники называют непомерную цифру в 100 тысяч воинов. Преувеличение явное, в два или даже в три раза, нов любом случае, воинов было во много раз больше, чем в самой большой дружине. Требовался очень высокий авторитет, чтобы повести за собой такое множество народа. Ни воинской повинности, ни системы призыва не было, и на зов князя приходил тот, кто хотел. Власть князя в очень большой степени — власть авторитета.
Не первый наследник, а род!
В западных странах и в большинстве стран востока наследовал престол старший сын. Уж что только ни делали порой с этим старшим! И похищали, и убивали, и ослепляли, и кастрировали… Лишь бы не мог стать наследником.
Придет время, и на Руси, как в Византийской империи, Шемяка выколет глаза двоюродному брату — Василию II. Что характерно, в Византии слепой не мог наследовать престол и не мог сидеть на престоле. На Руси же Василий II Темный остался великим князем. А его мучитель Шемяка вошел в народную память как омерзительный тип, основатель неправого «шемякиного суда».
Придет время, и племянница последнего византийского императора Софья Палеолог выйдет замуж за Ивана III, принеся на Русь нравы Византийского дворца. И станет у нас все как у людей, «как во всех цивилизованных странах». Она отравит старшего сына Ивана III от первой жены, Ивана Молодого, чтобы посадить на престол своего сына Василия.
В. Ключевский.
По признанию В. В. Путина, в машине по пути на работу он слушает аудиокнигу «Лекции об истории» Ключевского. Если это действительно так, что ж — не худший выбор.
Но до монгольского нашествия Русью правила не княжескаясемья, не старший наследник, а сразу весь род потомков Рюрика. По словам Ключевского, Русь была собственностью семьи Рюриковичей. Именно семьи, а не ее отдельных представителей. До 1017 года права на княжения, разные по значимости и по богатству, определяла «лествица» (она же — лестница). То есть список князей по старшинству. Старший в роду должен сидеть в Киеве, матери городов русских. Этого старшего все остальные должны были почитать «в отца место». Остальными городами и землями правили остальные князья… По старшинству.
Старший из братьев занимал киевский стол, который переходил по старшинству его братьям, а не детям. Так же точно перемещались князья по другим «столам». Так постепенно и «восходит» каждый Рюрикович на киевский престол: перебирается из менее богатой и почетной земли в другую, побогаче и познаменитее.
Ярослав Мудрый считается последним единым князем Древней Руси. Он разделил земли между своими сыновьями.[260] Вскоре вспыхнули междоусобицы. Князья не хотели послушно переходить в те земли, которые им полагались по «лествице». Тот, кто считал себя заслуживавшим лучшего княжения, брал власть силой. Начались непрерывные войны за верховный киевский престол. Одновременно с ними происходили и местные междоусобицы.[261]
Замечу, с точки зрения Западной Европы, Франции или Британии, ничего тут не было необычайного. Но там и не было демократии в среде феодалов. На каждом престоле сидел старший сын прежнего короля или герцога и удерживал этот престол так, как у него получалось. Междоусобица с взаимными убийствами, включая убийства малолетних наследников, ослепления и прочие увечья, продажа в рабство и подмена документов, похищения и заточения — все это обычнейшая, рутинная практика дворов феодальных владык. Стоит почитать хотя бы серию «Проклятые короли» Мориса Дрюона: про Железного короля и его потомков, проклятых на костре Великим магистром ордена тамплиеров.
Можно вспомнить и более популярных классиков. Возьмите Шекспира: у него кроме истории о Ромео, Джульетте и Шейлоке, все остальные — о захватах престола. Вариации лишь в масштабах подлостей и зверств, которые проявляют претенденты и преемники в отношении своих родителей, единокровных братьев, сестер и более дальних родственников.
При этом, как правило, степень родства никак не связана со степенью жестокости и коварства героев: зачастую с собственным отцом герои великого драматурга (герои-то выдуманы, но истории — реальны!) поступают подлее, чем с десятиюродным племянником.
А на Руси тем временем сохранялась даже некая своеобразная демократия внутри рода князей. У нас разборки между своими воспринимались как чудовищное «нестроение».
Формула Любечского съезда
Мудрый Владимир Мономах в 1097 году предложил всем князьям Руси собраться на съезд в город Аюбеч и договориться по-хорошему.
На съезде все князья дружно сокрушались, что воюют между собой, а земля от этого оскудевает, раздорами же пользуются для своих набегов половцы. Было договорено: «Есть всего один способ блюсти землю Русскую. Кождо да держитъ Отчину свою».[262]
Тут надо сразу отметить: эту формулу упоминают далеко не во всех учебных пособиях и популярных книгах по истории. И даже если она упоминается, то не полностью. «Кождо да держить Отчину свою» Первая половина фразы удивительным образом исчезает.[263]
Почему? Ведь это — важнейшая деталь. Князья не просто делили землю, а заботились все вместе о защите и процветании всей русской земли.
Верно было замечено, что в таком отношении русской элиты к своему исключительному положению выражалось не что иное как свобода. И так продолжалось в дальнейшем веками на протяжении поколений и поколений.
Для польского шляхтича свобода выражалась в праве не подчиняться. Для английского лорда — в праве контролировать, на какие цели идут уплаченные им налоги. А для русского дворянина, прямого наследника (во всяком случае духовного) тех первых князей, свобода выражалась в возможности принимать участие в великом строительстве империи. И у кого, скажите, в результате было больше этой самой свободы? У поляка, чье неподчинение, чей гонор ни на что в общем-то не влияли, или у русского, чья готовность служить делала его сотворцом мировой истории?
Но мы сильно забежали вперед. А тогда, в конце XI века, князья порешили, что каждый должен оставаться в своем уделе… Во всяком случае так предполагалось.
Суха теория, мой друг. На практике, как всегда, действовали сразу все демократические механизмы. В многовекторной древнерусской политике они зачастую противоречили друг другу. Всего через 16 лет тот самый Владимир Мономах, что собирал съезд, стал Великим князем киевским. В обход старшинства, вопреки решениям княжеского съезда — и по воле народа.
В 1113 году умер киевский князь Святополк Изяславич. Киевляне его не любили за жадность. Князь опирался на ростовщиков, в долгах у которых ходил весь город. После смерти Святополка киевляне восстали, начался погром.
По одной версии, киевляне ударили в вечевые колокола и позвали на княжение уважаемого ими Владимира Мономаха. По другой, Владимира пригласили «лучшие мужи». То есть бояре — те, кто обладал наиболее весомым голосом и во время народных собраний, и при решении текущих дел. По третьей версии, наименее вероятной, Мономах узнал о восстании и пришел сам, чтобы остановить беспредел.
Что здесь правда, до конца уже никому не разобраться, но факт: без согласия Киева Владимир Мономах там бы не утвердился, не усидел.
Власть князя зависела от воли земли. А в случае Мономаха она оказалась даже весомее решений общерусского княжеского съезда.
Необходимое отступление
А все-таки странно, согласитесь, что слова «блюсти землю Русскую» выпадают из учебников. И это ощущение странности не будет нас покидать, пока мы не разберемся с происхождением мифа о тотальной нерасположенности России к демократической форме правления. Мифа о том, что предрасположены мы лишь к тоталитаризму, сопровождаемому обязательным душегубством.
Этот миф имеет сравнительно позднее происхождение. Он — наследие крммунистического режима. «Мы наш, мы новый мир построим», — пелось в официальном гимне СССР. Вплоть до 1944 года им был «Интернационал». Весь «старый» мир, вся история России огульно считалась «проклятым царизмом». Несколько утрируя, но именно так. Слово «патриотизм» долгое время было почти запрещенным, его приравнивали к «шовинизму». Ну, а к демократии у большевиков вообще было своеобразное отношение. Мягко говоря.
Вот нечто «прекрасное» от тов. Зиновьева, произнесенное с трибуны XII съезда РКП(б): «Мы — марксисты, и поэтому мы слышим, как трава растет. Мы видим на два аршина под землей». Сейчас же, если спросить, что у нас растет и что происходит на два аршина под землей, то, как правильно подчеркнул т. Ленин, мы должны сказать: растет великодержавный русский шовинизм… Где бы он ни рос, этот чертополох, он остается чертополохом. Мало того, у нас есть шовинизм великорусский с самым опасным значением, имеющий за собой 300 лет монархии и империалистическую политику, царскую политику, то есть всю ту иностранную политику царизма, о которой еще Энгельс в 1890 году писал, что «всякий, кто в этом отношении сделает хоть малейшую уступку шовинизму, неизбежно подаст руку и царизму».[264]
Это цитировалось в 1923 году. Ну что было ждать при таком отношении к отечественной истории? К нашему наследию, включая наследие политическое? Только самоубийца мог тут начать расписывать, какие мощные демократические механизмы работали на Руси все время существования нашего государства. Любой позитив, относящийся к эпохе «до 17-го года» в 20-х годах XX века тщательно отфильтровывался. Демократия исчезла из учебников истории.
А вот 1925 год. Стихотворение пролетарского поэта Василия Александровского «Русь и СССР». Опубликовано в «Правде» 13 августа.
Русь! Сгнила? Умерла? Подохла?
Что же! Вечная память тебе.
Не жила ты, а только охала
В полутемной и тесной избе.
Костылями скрипела и шаркала,
Губы мазала в копоть икон,
Над просторами вороном каркала,
Берегла вековой, тяжкий сон.
Эх, старуха! Слепая и глупая!
Разорил твою хижину внук
Злые гады над дальним болотом
Пусть шипят ему: «Сгинь, изувер!»
Скрепляемый кровью и потом,
Не дрогнет СССР.[265]
Изуверы сгинули несколько позже. Окончательно — только через 60 лет. И все это время культивировалось пренебрежительное отношение к русской истории. Порой, когда это требовалось, на щит поднимались отдельные исторические фигуры — то Иван Грозный, то Петр I. Но в целом тысячелетняя отечественная история рисовалась как века косности и бесперспективности.
А демократия на Руси как бы и вовсе не существовала. Точнее, приводились примеры ее экстремальных форм — в виде народных восстаний. Ну, и были еще официально дозволенные образцы — вроде новгородского вече. Причем оно, это народное вече в Новгороде, противопоставлялось всей политической системе Руси.
Остальное замалчивалось. Видимо, не готовы были большевики, а потом — коммунисты, а потом — партократы позднего советского образца ответить на законно возникавшие вопросы: «А где это все? Куда подевалась исконная русская традиция самовластия?»
В результате этих десятилетий замалчивания у читателя сегодня возникает другой, но столь же недоуменный вопрос: «Неужели это все было на самом деле?»
Было.
Грамоты Ярослава
Креститель Руси Владимир Святой до Киева княжил в Новгороде. Став великим князем, он отправил в Новгород одного из своих сыновей — Ярослава, будущего Мудрого. После смерти отца Ярослав хотел занять великокняжеский киевский стол, попросив новгородцев о помощи.
Вече согласилось, но за свою помощь попросило плату. Это было не золото и не земли. Новгород просил вольности. Платой городу стала СВОБОДА.
Ярослав дал жалованные грамоты вольности новгородской.[266] Согласно этим документам, князь становится не господином Новгорода, а его служилым человеком. Новгород заключает с ним договор-ряд, в котором прописаны условия службы князя и обязанности города. Если князь нарушает договор, ему можно указать дорогу вон из Новгорода.
Несколько веков князья, которых звал Господин Великий Новгород, клялись не нарушать данных Ярославом вольностей и приносили присягу Новгороду, положив руку на эти грамоты.[267]
Даже в бреду невозможно представить себе, чтобы король или герцог в Европе просил бы помощи у Венецианской или Флорентийской республики. Чтобы он получил эту помощь, с помощью республики стал королем, а в благодарность за помощь провозгласил бы право республики приглашать себе служилого герцога…
Но ведь Великий Новгород — не какая-то торговая республика. Это огромное государство, историческая область Руси, по своему значению равная Бургундии или Нормандии. Пожалуй, что и вместе взятым. Ничего подобного в Европе не было отродясь.
Новгород активен, энергичен. Новгород волен и хочет еще больше воли. За свою службу город требует не богатства — свободы. Деньги сами заработаем, говорят новгородцы. Дайте только волю. Нам бы только волю во широком поле… — это вообще лейтмотив всего развития русской истории и русского народа. Нет воли — уйду на Дон, в Сечь, за Урал, в Сибирь, на Байкал. Чёрта два достанете.
Ярослав Мудрый
По-русски такие места называются широким понятием «отдушина». Отдушинами служили и Камчатка, и Аляска — русские «украины». Наши необозримые просторы делали затруднительным социальный взрыв. А вот, например, для англичан, доведенных до крайности огораживаниями и «кровавыми законами» Елизаветы, «отдушина» приоткрылась лишь в XVII веке, с началом заселения колоний.
Вероятно, такое бегство — одна из основных черт национального характера. Русскому проще уйти куда глаза глядят, чем просить и договариваться. Особенно с начальством.
Впрочем, если власть обладает политической мудростью, то и рывок на волю совпадает с начальственными указаниями. Вспомним Потемкина. Вопреки мифу о «потемкинских деревнях» в период, когда он фактически управлял всем югом страны, началось активное освоение огромных благодатных территорий с помощью крестьян-переселенцев из других районов империи.
Так люди, жаждавшие свободы, осваивали и создавали самую необъятную в истории человечества державу.
Но об этом отдельный разговор.
Пока же подчеркнем: тогда во всех областях Руси политический строй был «сочетанием двух начал: монархического в лице князя и демократического в лице вече».[268] В XI веке в Новгороде, как и во всех остальных землях Руси, князь получал власть по наследству или по завещанию. Разница в том, что в Новгороде каждый новый князь мог приступить к исполнению своих обязанностей только после того, как поклялся на грамотах Ярослава не нарушать вольностей Новгорода, вечевой строй которого был защищен законами и обычаями. А в Средневековье обычай, как правило, был даже сильнее закона.
Более 450 лет грамоты Ярослава служили гарантией новгородской вольности. Вплоть до создания централизованного русского государства. Объединяя страну, Иван III не только уничтожил сами грамоты, но и «вымарал» из московских и новгородских летописей всякое упоминание о них. Слава Богу, до летописей и хроник, которые велись в Великом княжестве Литовском, Польше и Скандинавии, ему было не добраться.
Переворот в пользу вече
«Если у сына твоего две головы, то пошли его в Новгород». Так говорили свободные новгородцы самому великому князю. Слова их воспринимались всерьез. В 1102 году новгородцы не хотели принимать на княжение сына Святополка.
Новгород, возглавляемый вече, восставал многократно, начиная еще с 862 года, когда изгонял варягов. А в 1136 году здесь фактически произошла революция, которая окончательно утвердила вечевой строй. Жители города восстали, арестовали тогдашнего своего князя Всеволода и «всадиша в епископль двор с женою и с детьми и с тещею и стражи стережаху день и нощ с оружием, 30 мужь на день».[269] Два месяца томили Всеволода под арестом. Он отрекся от княжения, и его выпустили со всей семьей, включая тещу.
Так, с 1136 года правление Новгородом полностью перешло вече. Князь, конечно, был необходим — как глава войска. Но его роль в государстве была, как уже упоминалось, служебная, а условия службы оговаривались жестко и строго. Столько-то покосов для лошадей его дружины, такое-то количество хлеба и мяса для самих дружинников. Столько-то князь должен платить оружейникам за починку кольчуги или за новый меч.
Так же жестко оговаривалось, что он не должен вторгаться в дела управления. Князь не мог ставить своих людей в администрации, раздавать земли, судить граждан Новгорода: «а самосуда не замышляти». Договор требовал, чтобы князь не препятствовал торговле Новгорода с другими государствами, не нарушал границ и не создавал проблем с соседями… Чтобы не объявлял войны, не начинал походов и не заключал мира. «А коли будет Новугороду размирье с немцы, или с Литвою, или иной землею, пособляти ти, княже, по Новегороде без хитрости: а без новгородского ти слова, княже, войны не замышляти». В 1266 году князь Ярослав хотел идти войной на Псков. «Новгородцы же возбраниша ему», и князь «отослал полки назадо».[270]
Новгородцы принимали меры, чтобы военные не стали слишком уж влиятельной силой новгородского общества. Князь должен был жить за чертой города, в Городище. Он не имел права принимать к себе новгородцев в дружинники или в зависимые люди, приобретать любую собственность. «А тебе, княже, ни твоей княгине, ни твоим боярам, ни твоим дворянам сел не держати, ни купити, ни даром принимати по всей волости Новгородской».
Если князь нарушал договор-ряд или просто переставал нравиться новгородцам, они открывали городские ворота и сообщали, что «перед князем путь чист».[271]
Бывало, что князь отказывался от предложения новгородцев или сам уходил с престола.
Но куда чаще Новгород отказывал князю.
Всего же с 1095 по 1304 год князей сменили 58 раз. Удивительно, но в среднем получается примерно по два 4-летних срока. Вот такие аналогии с современностью…
Многие князья сидели на новгородском столе дважды, а рекорд побил Александр Невский: перед ним ворота открывали три раза. Всего же княжили в Новгороде за эти годы 40 человек.
Последние полтора века
С начала XIV века Новгород признает верховенство Московских князей, которые обычно сами не жили в Новгороде, а присылали своих наместников. Эти наместники тоже обитали на Городище, вне городских стен. Они тоже клялись на грамотах Ярослава и целовали крест на том, чтобы «держати Новгород по старине, по пошлине, без обиды» и соблюдать все установленные древние обычаи.
Если Новгород ссорился с великим князем, то наместник съезжал с Городища. Фактически в последние полтора века новгородской вольности здесь не было ни князя, ни княжеской дружины.
Сами справлялись. Вече выбирало посадника, и он вел управление и суд. Выбирало тысяцкого, который возглавлял ополчение в случае войны и выполнял полицейские функции в дни мира. В принципе, Новгород вполне мог существовать и без князей.
Основой гражданственности новгородцев с XI века становится преданность не феодалу, не отвлеченной идее, а городской общине — Господину Великому Новгороду. Общество было важнее государства. В новгородских летописях экономические или общественные события отмечались наряду с решениями князей, с войнами и международными договорами. Скажем, в летописях писали об изменениях цен на соль и на пеньку. Или о том, как спорили на вече о статьях законов.
Господин Великий Новгород
Уцелело очень немного средневековых новгородских документов. Береста и пергамент — материал ненадежный.
А вот печатей того времени известно более 700! Эти свинцовые печати, которые прикреплялись к документам, до сих пор находят после разливов Волхова. Иногда их вымывает из земли сильными дождями.
Новгородские свинцовые печати.
Архив Великого Новгорода погиб, а вот свинцовые печати с документов земля сохранила. По ним видно, как постепенно, век за веком, власть переходила от князя к выборным лицам.
До XVI века на Ярославовом городище, в княжеской резиденции, хранился огромный архив Новгорода Великого. Независимости у Новгорода уже не было, но архив имел шансы сохраниться. Одни историки считают, что его спрятали, закопали в землю сами новгородские бояре. По мнению других, когда в 1570 году Иван Грозный устроил разгром Новгорода, документы выбросили прямо на улицу, в снег. Так или иначе, архив погиб. Но остались печати, которые дают пищу для совершенно определенных выводов.
Казалось бы, о чем может рассказать свинцовая печать без документа? Но она свидетельствует о том, кому принадлежали властные полномочия, кто имел право прикладывать ее к документу.
В XII–XIII веках большая часть новгородских печатей принадлежит князю. Значит, именно князь получал деньги-пошлину за привешенную к документу печать.
С конца XIII века наряду с княжескими появляются печати посадников, наместников архиепископа, тысяцких, купеческих старост. Значит, именно в это время значительная часть полномочий перешла от князя к выборным, так сказать, демократическим органам власти.
С XV столетия княжеская печать почти не встречается. На смену ей приходят многочисленные печати «Великого Новгорода», которыми распоряжались тысяцкие и посадники.
О демократии в Новгороде
Обычно вече представляют так, будто все мужское население Новгорода сходилось на площадь. Мол, в одном месте собирались 10 тысяч человек и решали все вопросы демократически.
Не было десяти тысяч. Все население Новгорода составляло от 10 до 20 тысяч человек. Это включая женщин, детей и рабов. Численность дееспособных мужчин обычно определяют в 15–20 % от всего населения. Получается — от полутора до четырех тысяч.
Для сравнения: число граждан Афин составляло в разные периоды от 10 до 40 тысяч человек. В большинстве республик-полисов Древней Греции население было поменьше — от 5 до 8 тысяч взрослых мужчин. То есть крупные полисы Древней Греции были многолюднее Древнего Новгорода. Афинские граждане выбирали своих должностных лиц на площади. В точности как новгородцы — посадника и тысяцкого. Типичная непосредственная демократия, когда все по-соседски знают не только тех, кого выбирают, но и друг Друга.
Политический строй европейских торговых и ремесленных городов типа Венеции, Флоренции или Генуи чаще всего называют демократией. Но эта демократия отличалась от афинской. Правящая верхушка города была довольно малочисленной — буквально несколько сотен взрослых мужчин. В руках у них сосредотачивались основные богатства города, и именно эта верхушка, собираясь в ратуше или на ратушной площади, принимала основные решения по управлению городом, выбирала должностных лиц.
Примерно такой же была структура выборного процесса и в Новгороде. В летописи говорится, что вече собиралось у Никольского собора, где на вечевой площади умещалось не более 400–500 человек — очевидно, преимущественно крупных домо- и землевладельцев.[272] Новгородское вече было вовсе не буйной десятитысячной толпой, а узкосословным органом, демократией для избранных.
Впрочем, это относится только к главному городскому народному собранию. А были и кончанские веча — в каждом районе свое. «Концы», «сотни» и «улицы» выбирали своих представителей для участия в народных собраниях более высокого уровня. На кончанском вече присутствовали представители от «сотенных». На главном вече у Никольского собора — от кончанских.
Вот когда во Франции XIV века появилась идея представительской
Представительство низших веч на собрании высших, конечно, еще не представительская
Получается, что именно русские, новгородцы, первыми начали движение к представительской
- 8539 просмотров
_______________
______________
реклама 18+