Освободители Германии

70 лет назад, в январе 1945 года, бойцы Красной армии перешли границу Германии.

Если верить западной пропаганде, едва оказавшись на немецкой земле, они принялись грабить и убивать мирное население.

Согласно утверждению британского историка Энтони Бивора, которое преподносится как твёрдо установленный факт, наши деды и прадеды изнасиловали два миллиона немок.

От Геббельса до Бивора

Своё обвинение Бивор не смог подкрепить надёжными документами и свидетельствами, заменив их душещипательной эскападой: "Берлинцы помнят пронзительные крики по ночам, раздававшиеся в домах с выбитыми окнами. По оценкам двух главных берлинских госпиталей, число жертв, изнасилованных советскими солдатами, колеблется от девяноста пяти до ста тридцати тысяч человек. Один доктор сделал вывод, что только в Берлине было изнасиловано примерно сто тысяч женщин… Представляется, что всего было изнасиловано порядка двух миллионов немецких женщин, многие из которых (если не большинство) перенесли это унижение по нескольку раз".

Столь масштабной фальсификации истории порадовался бы и Йозеф Геббельс, чьи посевы лжи исправно дают большие урожаи.

Не успели бойцы Красной Армии переступить порог Германии, как главный лжец Третьего рейха обвинил их в якобы уже совершённых массовых изнасилованиях: "В отдельных деревнях и городах бесчисленным изнасилованиям подверглись все женщины от 10 до 70 лет".

В том, что охватившая население паника была вызвана не поведением красноармейцев, позже признался помощник Геббельса Вернер Науман, констатировав то, что "пропаганда относительно русских и того, что населению следует ожидать от них в Берлине, была так успешна, что мы довели берлинцев до состояния крайнего ужаса". В этом состоянии немки убивали себя и детей. Но Геббельсу не было жалко уже и их.

Масштаб фальсификации впечатляет. Учитывая то, что на берлинском направлении действовало более 2,5 млн. советских солдат и офицеров, британский историк попытался бросить тень подозрения сразу на всех.

Убедительными "подсчёты" Бивора кажутся только его единомышленникам. Историк Елена Сенявская обратила внимание на то, что Бивор "ссылается на книгу Хельке Зандер и Барбары Йор "Освободители и освобождённые", где подсчёты делаются на данных не "двух главных берлинских госпиталей", а одной детской клиники, т. е. "для добавления солидности" совершает вполне сознательное передёргивание. Не говоря уже о том, что эти данные весьма сомнительны, так как система расчётов Барбары Йор, основанная на произвольной экстраполяции числа детей, чьими отцами названы русские, рождённых в 1945 и 1946 гг. и обследованных в одной берлинской клинике, на общее количество женского населения Восточной Германии…"

Учтём и то, что в марте 1945 года нацисты сняли запрет на аборты. Но сняли не полностью: их разрешили делать лишь в том случае, если немка заявит, что была изнасилована иностранным солдатом…

Оценивая научные методы Бивора, военный историк Олег Ржешевский отметил, что они построены "как правило, на общих фразах ("берлинцы помнят", "один доктор подсчитал"), или даны со ссылкой на "опыт изнасилованных женщин". Такой метод далёк от научного исследования, на которое претендует Бивор".

Это ещё мягко сказано. Да и цифра два миллиона, судя по всему, у Бивора любимая. Столь же голословно он уверял, что в 1939 — 1941 гг. около двух миллионов поляков "были депортированы… в лагеря ГУЛАГа".

"Мы раздвинем ноги"

Помимо показаний "одного доктора" или "одной немки", на которые как на истину в последней инстанции ссылается Бивор, сохранились свидетельства людей, чьи имена хорошо известны.

Самым важным и надёжным источником являются для нас воспоминания освобождавшего Германию Александра Зиновьева:

"Германия ошеломила нас своим сказочным (сравнительно с нашей российской нищетой) богатством… Германия поразила нас также обилием общедоступных женщин. Практически доступны были все, начиная от двенадцатилетних девочек и кончая старухами.

Сейчас мне иногда приходится слышать, будто советская армия насиловала немецких женщин. В той мере, в какой мне была известна реальная ситуация, могу сказать, что это утверждение абсурдно. Когда мы вошли в Германию, немецкие женщины уже почти все были изнасилованы, если они вообще оказывали сопротивление. И почти все были заражены венерическими болезнями…

В одной деревне нас распределили на ночлег по домам. Хозяин дома, старик, вышел к нам и предложил в наше распоряжение дочь и внучку. В руках у него был лист бумаги, в котором расписывались те, кто пользовался его "гостеприимством". Немцы чувствовали себя соучастниками Гитлера и виновными в том, что немецкая армия творила в Советском Союзе. Они ожидали нечто подобное и со стороны советской армии. И готовы были услужить чем угодно, и в первую очередь — женским телом".

Сохранились свидетельства и из вражеского лагеря. Ветеран СС Манфред Динер и на склоне лет возмущался тому, что "одна венка на вопрос "Что вы будете делать, когда придут русские?" сказала: "Ну, мы раздвинем ноги"".

Желающих раздвинуть ноги венок и немок хватало. Вот рассказ поэта-фронтовика Давида Самойлова:

"В Арендсфельде, где мы только что расположились, явилась небольшая толпа женщин с детьми. Ими предводительствовала огромная усатая немка лет пятидесяти — фрау Фридрих. Она заявила, что является представительницей мирного населения и просит зарегистрировать оставшихся жителей. Мы ответили, что это можно будет сделать, как только появится комендатура.

— Это невозможно, — сказала фрау Фридрих. — Здесь женщины и дети. Их надо зарегистрировать.

Мирное население воплем и слезами подтвердило её слова. Не зная, как поступить, я предложил им занять подвал дома, где мы разместились. И они успокоенные спустились в подвал и стали там размещаться в ожидании властей.

— Герр комиссар, — благодушно сказала мне фрау Фридрих (я носил кожаную куртку). — Мы понимаем, что у солдат есть маленькие потребности. Они готовы, — продолжала фрау Фридрих, — выделить им нескольких женщин помоложе для…

Я не стал продолжать разговор с фрау Фридрих".

На путь такого "сотрудничества" с солдатами и офицерами оккупировавших Германию армий СССР, Великобритании, США и Франции немки вставали и по материальным соображениям. Подтверждение тому есть и в книге Бивора: "В начале мая Бранденбургские ворота стали основным центром берлинского чёрного рынка… Урсула фон Кардорф увидела здесь много женщин, торгующих своим телом. Они предлагали себя в обмен на продукты питания либо на сигареты…"

Другие немки предпочитали иметь близкие отношения с одним военнослужащим — желательно офицером. Причём такой поворот событий устраивал не только самих женщин, но и их близких.

Писатель Владимир Гельфанд, описав в дневнике свои ухаживания за молодой немкой, добавил: "Мать девушки осталась довольна мною. Ещё бы! На алтарь доверия и расположения со стороны родных мною были принесены конфеты и масло, колбаса, дорогие немецкие сигареты. Уже половины этих продуктов достаточно, чтобы иметь полнейшее основание и право что угодно творить с дочерью на глазах матери, и та ничего не скажет против. Ибо продукты питания сегодня дороже даже жизни, и даже такой юной и милой чувственницы, как нежная красавица Маргот".

Поведение немок делало насилие излишним…

"Трудно написать всё то, что мы пережили"

В Германию пришли бойцы, видевшие катастрофические последствия нацистской оккупации. Путь от Волги до Одера они проделали по разорённой земле, постоянно встречая разрушенные города, сожжённые деревни, забитые трупами колодцы.

В 8 км от освобождённой Керчи во рву обнаружили 245 детских трупов. Так выяснилась судьба пропавших детей, которых немецкая комендатура приказала родителям отправить в школу, откуда они не вернулись. Представители западной цивилизации закопали их живыми…

Чадолюбием оккупанты не страдали. Ещё одним подтверждением тому служит письмо, полученное красноармейцем Сидоровым от его сестёр Зины и Веры из Смоленской области и опубликованное "Красной звездой" 9 августа 1942 года (№186 (5250)) под заголовком "Детоубийцы":

"Коля, трудно написать всё то, что мы пережили. Секретаря сельсовета Валю Иванову и её дочь Нину, сына Гришу ты ведь хорошо знаешь. Гитлеровские офицеры, желая получить у неё сведения о наших партизанах, решили воздействовать на неё посредством пыток её детей.

Связав Вале руки, эти дикие звери на её глазах отрезали у Нины и Гриши правые уши, затем мальчику выкололи левый глаз, девочке отрубили все пять пальцев на правой руке. Валя не вынесла этих диких пыток и скончалась от разрыва сердца. Замученных до смерти детей фашистские палачи отвезли в лес и бросили в снег. Их трупы мы похоронили в одной могиле с Валей.

Зверски поступили палачи и с девочкой учительницы Марии Николаевны. Зная, что её муж находится в партизанском отряде, дикари стали мучить её дочь Веру. Шестилетней девочке они накаленными иголками искололи ладони, руки, уши. Затем, не добившись ничего от Марии Николаевны, они Веру отравили. Нечеловеческим пыткам подверглась и сама Мария Николаевна. По 30-40 минут немецкие разбойники заставляли её босой стоять на снегу, вливали ей в рот бензин, вывернули руки, искололи всё тело. Умирая от пыток, Мария Николаевна ни единого слова не сказала о партизанах.

В соседнем селе Малое Петрово гитлеровские людоеды согнали всё взрослое трудоспособное население на принудительные работы, а всех детей и стариков истребили. Загнав в сарай 80 человек, облили их бензином и зажгли. Через час на месте осталась только груда обгорелых трупов".

Жуткая картина была типичной для оккупированных территорий СССР. А вот упрекнуть красноармейцев в подобных преступлениях не могут даже любители уравнивать воинов-освободителей с нацистскими головорезами.

"Германию пощадил природный гуманизм русского солдата…"

Самойлов утверждал, что "народ Германии мог бы пострадать ещё больше, если бы не русский национальный характер — незлобивость, немстительность, чадолюбие, сердечность, отсутствие чувства превосходства, остатки религиозного и интернационалистического сознания в самой толще солдатской массы. Германию в 45-м году пощадил природный гуманизм русского солдата…"

Сказалось и советское образование. Историк Анатолий Уткин в книге "Вторая мировая война" справедливо писал:

"Невозможно представить себе советского учителя, который возвещал бы органическое превосходство советского народа над прочими. При любом отношении к социализму невозможно опровергнуть тот факт, что он не провозглашал национальной исключительности, не ставил соседние народы рангом ниже, не взывал к тёмным инстинктам крови, не порождал спесивого высокомерия. В годы отчаянной битвы за спасение страны от вторгшегося в неё врага в России издавали немецких мыслителей и поэтов. Пытаться сегодня поставить знак равенства между двумя полярными системами ценностей можно лишь предавая историческую истину в пользу политической злобы дня".

Как на любой войне, случаи изнасилований имели место. Они зафиксированы и в тех районах Германии, куда вошли американцы, англичане и французы.

Поведение союзников описал американский историк Чарльз Макдональд так:

"Ограбления колебались от мелкой кражи до воровства предметов исключительной ценности. Совершались и такие преступления, как дезертирство, недостойное поведение на поле боя, убийство, изнасилование. Когда военные действия приняли характер преследования противника, резко возросло число изнасилований".

Самые жёсткие меры против насильников, вплоть до расстрела, применяло советское командование. Бивор лжёт, уверяя, что советских бойцов не наказывали "за сами факты совершённого ими изнасилования. Наказания следовали лишь тогда, когда солдаты заражались от немецких женщин каким-либо венерическим заболеванием".

А потрясение немки действительно испытали. Вот свидетельство берлинки Элизабет Шмеер: "3 января с фронта приезжал в отпуск мой сын. Он служил в частях СС. Сын несколько раз говорил мне, что части СС в России творили невероятные дела. Если придут сюда русские, то они не будут нас "обливать розовым маслом". Получилось совершенно иначе: побеждённому народу, армия которого так много причинила несчастий России, победители дают продовольствия больше, чем нам давало прежнее правительство. Нам это трудно понять. На такой гуманизм, видимо, способны только русские".

Сама жизнь заставила немцев менять отношение к красноармейцам.

Маршал Советского Союза Константин Рокоссовский в книге "Солдатский долг" писал:

"Мы в Германии. Вокруг нас жёны и дети, отцы и матери тех солдат, которые ещё вчера шли на нас с оружием в руках. Совсем недавно эти люди в панике бежали, заслышав о приближении советских войск. Теперь никто не бежит. Все убедились в лживости фашистской пропаганды. Все поняли, что советского солдата бояться нечего. Он не обидит. Наоборот, защитит слабого, поможет обездоленному.

Фашизм принёс народу позор, несчастье, моральное падение в глазах всего человечества. Но гуманен и благороден советский солдат. Он протянул руку помощи всем, кто был ослеплён и обманут. И это очень скоро поняли немцы. Стоило войскам остановиться на привал, у походных солдатских кухонь сбивались голодные немецкие детишки. А потом подходили и взрослые. Знали, что советские солдаты поделятся всем, что они имеют, поделятся с русской щедростью и с отзывчивостью людей, много испытавших и научившихся понимать и ценить жизнь".

Американский военный историк Альберт Акселл назвал книгу Бивора, "постыдной", наполненной "сумасбродными обвинениями и оскорблениями". Но её продолжают раскручивать.

Причина ясна — фальшивка Бивора, объявившего освободителей насильниками, работает на продвигаемый Западом миф о равной ответственности СССР и Германии за развязывание войны и совершённые в ходе неё преступления.

С помощью лжи Запад рассчитывает полностью пересмотреть в свою пользу геополитические итоги Второй мировой войны.