Манифест, изданный императрицей Екатериной II 8 апреля 1783 года, почти дословно описывает и ситуацию «крымской весны» 2014-го

Триумфальное возвращение Крыма в состав России, состоявшееся весной 2014 года, навсегда останется одним из самых крупных событий отечественной истории первой трети XXI века. И вот что примечательно: фактически обстоятельства этого возвращения повторяют события двухвековой давности. Первый манифест о присоединении Крыма к Российской империи был дарован императрицей Екатериной Великой 8 (19 по новому стилю) апреля 1783 года. Символично уже совпадение дат: 11 апреля 2014 года Республика Крым и город федерального значения Севастополь были включены в перечень субъектов РФ в Конституции России. А если почитать внимательно сам текст екатерининского манифеста, можно увидеть, насколько схожими были события 1783 и 2014 годов, буквально заставившие российские власти принять эти исторические решения.

Начать стоит, однако, с того, что предшествовало присоединению. В декабре 1782 года генерал-губернатор Новороссийской, Азовской, Астраханской и Саратовской губерний князь Григорий Потемкин, еще не получивший к титулу прибавку Таврический, убеждал императрицу отказаться от практики поддержки независимости Крыма и включить его в состав России. Того, как был убежден Потемкин, требовали простейшие соображения безопасности страны и Крыма: оставаясь формально независимым, полуостров все время оказывался под фактическим протекторатом Турции. Не правда ли, очень характерная перекличка с историей постсоветской крымской автономии, которая фактически была ликвидирована Киевом в 1995 году, а потом то, что от нее оставалось, додавливалось после первого и второго госпереворотов на Украине?

В конце 1782 года Потемкин писал своей покровительнице в Санкт-Петербург: «Всемилостивейшая государыня! Неограниченное мое усердие к Вам заставляет меня говорить: презирайте зависть, которая Вам препятствовать не в силах. Вы обязаны возвысить славу России  <…> Приобретение Крыма ни усилить, ни обогатить Вас не может, а только покой доставит… Поверьте, что Вы сим приобретением безсмертную славу получите и такую, какой ни один государь в России еще не имел. Сия слава проложит дорогу еще к другой и большей славе: с Крымом достанется и господство в Черном море». И императрица прислушалась к мнению своего фаворита.

Текст екатерининского манифеста о присоединении Крыма достоин того, чтобы цитировать его целиком, но мы все же ограничимся выдержками, которые лучше всего иллюстрируют те исторические параллели, которые дважды приводили крымские земли в состав России. Например, первый же абзац манифеста почти точно описывает ситуацию с решением оставить Крым в составе Украины, которое в конце 1991 года приняли тогдашние российские власти: никому не хотелось всерьез ссориться. А вот что говорилось в манифесте: «В прошедшую с Портой Оттоманской войну, когда силы и победы оружия нашего давали нам полное право оставить в пользу нашу Крым, в руках наших бывший, мы сим и другими пространными завоеваниями жертвовали тогда возобновлению доброго согласия и дружбы с Портой Оттоманской, преобразив на тот конец народы татарские в область вольную и независимую, чтоб удалить навсегда случаи и способы к распрям и остуде, происходившим часто между Россией и Портой в прежнем татар состоянии».

Далее следует весьма подробное описание того, насколько некорректно действовала в отношении формально независимого Крыма Оттоманская Порта, предпринимавшая любые усилия для того, чтобы вернуть полуостров в сферу своего влияния и управления. Среди них были и шаги по насильственной смене крымского хана — настроенного на поддержание независимости силком меняли на протурецкого. И снова прямая историческая параллель: в середине 1990-х, когда крымчане фактически готовы были настоять на возвращении в Россию, Киев сделал все для смещения с поста избранного президента суверенной республики, в том числе пойдя на прямой политический подлог и попросту отменив в одностороннем порядке крымскую конституцию и самоуправление.

Вернемся к манифесту. Вот что говорится в нем дальше: «Свету известно, что имев со стороны нашей толь справедливые причины не один раз вводить войска наши в Татарскую область, доколе интересы государства нашего могли согласовать с надеждою лучшее, не присвоили мы там себе начальства, ниже отмстили, или наказали татар, действовавших неприятельски против воинства нашего, поборствовавшего по благонамеренным в утушение вредных волнований».

Фактическое соотношение военной силы России и Украины в Крыму после развала Советского Союза все время было не в пользу украинской армии, существенно опережавшей российскую в темпах деградации и, в отличие от нее, не сумевшей остановить этот процесс. Но не было ни одного случая, когда Москва хотя бы продемонстрировала готовность применить силу ради поддержки русского населения, всегда составлявшего большинство крымчан — хотя это и не делало ей чести.

И снова — к тексту манифеста. «Но ныне, когда <…> известно нам учинилося, что Порта Оттоманская начинает исправлять верховную власть на землях татарских <…> уничтожает прежние наши взаимные обязательства о вольности и независимости татарских народов; <…> и для того, по долгу предлежащего нам попечения о благе и величии отечества, стараясь пользу и безопасность его утвердить <…>  решилися мы взять под державу нашу полуостров Крымский, полуостров Тамань и всю Кубанскую сторону».

Комментарии, как говорится, излишни. Можно лишь напомнить, как сразу после государственного переворота в Киеве основная боевая сила Майдана — националисты — начала снаряжать вооруженные экспедиции в Крым. Чем это грозило крымчанам, хорошо демонстрировали киевские события начала 2014 года. Так что ситуация, пожалуй, была даже более напряженной, чем за два с лишним века до того…

Но особенно показателен последний абзац екатерининского манифеста, который прямо гарантировал жителям Крыма гораздо более вольную и спокойную жизнь, чем под владычеством Порты, которая фактически превратила полуостров в один из крупнейших центров работорговли в Оттоманской империи и низвела все нетитульное население до уровня париев. «Возвещая жителям тех мест силою сего нашего Императорского Манифеста таковую бытия их перемену, обещаем свято и непоколебимо за себя и преемников престола нашего, содержать их наравне с природными нашими подданными, охранять и защищать их лица, имущество, храмы и природную веру, коей свободно отправление со всеми законными обрядами пребудет неприкосновенно, и дозволить напоследок каждому из них состоянию все те правости и преимущества, каковыми таковое в России пользуется; напротив чего от благодарности новых наших подданных требуем и ожидаем мы, что они в счастливом своем презрении из мятежа и неустройства в мир, тишину и порядок законный потщатся верностию, усердием и благонравием уподобиться древним нашим подданным и заслуживать наравне с ними монаршую нашу милость и щедроту».

Чтобы не повторять многим известные факты о том, насколько изменилась жизнь в Крыму после его присоединения к России во второй раз, обратим внимание только на одно решение российской власти. После воссоединения полуострова с Родиной крымчане получили не один, как на том настаивала Украина, государственный язык, причем неродной для подавляющего большинства населения, а три: русский, украинский и крымско-татарский. Воистину, «содержать их наравне с природными нашими подданными»!

После екатерининского манифеста в истории Крыма началась новая эпоха, которая прославила его на весь мир. Героическая и трагическая русская история полуострова наследовала прежней, но и поднимала ее на невиданную прежде высоту. И хотя два десятилетия в составе Украины вряд ли когда-нибудь станут вспоминать в Крыму как эпоху достойных свершений, несомненно то, что именно в это время крымчане практически единодушно проявили себя с лучшей стороны, сохранив и, пожалуй, даже преумножив русский патриотизм — ту силу, которая в конечном итоге и привела их назад в родную гавань.

Сергей Антонов